Но как его разбудить, если этот параноик собственной волей отменил единственное возможное средство – и тем отбросил медицину на столетие назад?
– Вице-президент Приндл готов к выступлению в прямом эфире, – снова напоминал о своем присутствии Дон Фестенбург.
– Текст речи уже у него. Точнее, два варианта, и от вас зависит, доктор, который ему читать.
– Вы их загодя составили? – хмуро поинтересовался Эрик.
– Мы же профессионалы, – несколько обиженно пожал плечами Дон Фестенбург.
– Что делать, доктор? – заныл Тигарден, которому, видимо, случившееся грозило большими неприятностями.
– Выведите двойника, – вдруг сказал Эрик.
– Двойника? – переспросил Дон Фестенбург.
– Двойника? – недоуменно произнес Тигарден.
– Да, – до Эрика стал доходить смысл политического завещания Молинари и предполагаемого Секретарем сценария развития событий. – Там это недвусмысленно указано. Исполните его волю.
– Конечно, можно вывести двойника, – начал Дон Фестенбург, – но...
– Сами увидите, что произойдет дальше.
Вскоре четверо сотрудников «Сикрет Сервис» удалились вместе с растерянным Фестенбургом.
– Но это же противозаконно, – заговорил Тигарден. – Это политический обман. Использовать робота на должности живого человека – это просто...
– Доктор Тигарден, ваша наивность удивляет меня. Неужели вы до сих пор не понимаете, почему Молинари запретил использовать искусственные органы? Он не мог пойти по стопам Вергилия, потому что тем самым нарушил бы собственный закон.
«Теперь ясно, – подумал он. – Приндл никакой не преемник Мола – лишь номинальная фигура для отвода глаз Френика, как и Дон Фестенбург, как бы ему ни хотелось занять секретарское кресло. Молинари – сам по себе династия, династия двойников».
– Так вот зачем его хранили в законсервированном состоянии, – ахнул Тигарден, который начал догадываться.
– Это всего лишь тайный сговор правительственного кабинета – сговор Молинари с самим собой. Сговор двойников.
– Но как же другое параллельное пространство останется без Секретаря? – запротестовал Тигарден.
– Вы еще не поняли? Двойник, которого сейчас разморозит Фестенбург, – из мира, в котором Молинари не был избран на свой пост. Вы же помните, он выиграл выборы с минимальным перевесом, значит, миров, где этот властный человек живет вхолостую, без вожделенной цели, должно быть предостаточно.
В том, другом мире, отсутствие Молинари не будет иметь большого значения: его двойникам там делать нечего, им прямой путь сюда. Он важен там, где избран Секретарем, где идет война, где лютует Френик, потому что это дело жизни Молинари.
Так что смерть ему теперь не страшна. Как только отживает одно его тело, на смену приходит новое – и еще один посвежевший политический деятель появляется на арене международной борьбы.
– И что дальше? – почти испуганно спросил Тигарден.
– Дальше? Что вы имеете в виду?
– Ну, когда и это тело износится... Я имею в виду, двойник...
– А дальше оно само позаботится о преемнике, – веско сказал Эрик. – Двойники будут множиться до бесконечности, как матрешки.
Впрочем, до бесконечности ли?
Но ведь Молинари в различных мирах старели с одинаковой скоростью, так что весь процесс растянется еще на три-четыре десятка лет, не больше.
Видимо, этого времени вполне хватит, чтобы спасти Землю, вывести ее из войны, и только это имело значение для Молинари. Он вовсе не пытался быть вечным или бессмертным, а просто хотел выполнить долг. Происходило примерно то же, что случилось с Франклином Делано Рузвельтом во вторую мировую войну.
Через час новый Джино Молинари вызвал Эрика в свой рабочий кабинет.
Румяный, сияющий Мол в новой с иголочки униформе сидел в роскошном кресле Генерального Секретаря.
– Значит, говорите, эти мерзавцы не хотели меня оживлять? – грозно спросил он и тут же рассмеялся. – Я знаю, Арома, что вам пришлось заставить их сделать это, сами бы они точно не решились. Видите, я не ошибся, приняв вас на работу. Вы и только вы отвечали за мой переход в мир иной. И Фестенбург тоже хорош, примерный малыш, пай – мальчик. Экий тихоня казался! Ну да я ему не по зубам.
Секретарь рыгнул – оказывается, гость из соседнего пространства успел отобедать в этом мире.
– А мне казалось, у него почти получилось опрокинуть вас.
– Меня? Ха-ха... Впрочем, почти удалось, – посерьезнел Молинари. – Ничего не поделаешь, такова политика. Но именно поэтому она является едва ли не самым интересным занятием на света. Остальное – обыденные будни, гарантированный результат, здесь же ты никогда не уверен, добился ты своего – или тебе только показалось. Да, между прочим, ролик уже идет по телевизору. Не хотите посмотреть еще раз, освежить впечатления?
– А как же вице-президент?
– В подвале, – расхохотался Молинари. – До нового звездного часа.
– В вашем мире...
– Мой мир здесь, – перебил Молинари. – Он закинул руки за голову, сцепив на затылке, чуть покачиваясь в кресле и прожигая Эрик взглядом, в котором не было ни боли, не усталости, ни отчаянья. И, тем не менее, это был все тот же Молинари.
– Но в параллельном временном континууме, откуда вы явились... – начал Эрик.
– Какая чепуха! – воскликнул Молинари.
– ...вы потерпели поражение в борьбе за пост Генерального секретаря, не так ли? – все же договорил Эрик. – Не подумайте плохого, я спрашиваю из чистого любопытства и не стану обсуждать это с кем-либо еще.
– А если станете, то «Сикрет сервис» выбросит вас с вертолета в атлантический океан с камнем на шее, – посулил Молинари. – Или с корабля в открытый космос.
– Я был избран, Арома, – продолжил Молинари. – Но эти олухи выперли меня из правительственного кабинета, состряпав импичмент, и все из-за неподписания пакта о мире с Звездной Лилией. Сами подумайте: кто поверит, что эти насекомоподобные риги, повсюду таскающие за собой переговорное устройство, словно ночной горшок...
– Но теперь-то вы понимаете, насколько необходимо землянам достичь взаимопонимания с ригами?
– Конечно. Теперь все как на ладони.
Глаза Мола потемнели – он стал внимательнее смотреть на собеседника.
– Э, что у вас на уме, доктор? А ну-ка, посмотрим! Как это говорили в ХХ веке? Постучим по крыше – вдруг что да вылетит?
– Я все приготовил в Тихуане для начала процесса переговоров.
– Какая еще Тихуана? Не поеду ни в какую Тихуану. Грязный городишко, притон с малолетками.
«Интересно, Мария Райнеке была любовницей Молинари и в другом, параллельном мире? – вдруг подумал Эрик. – Надо попытался как можно мягче сформулировать вопрос».
– Нас познакомил общий друг, – учтиво отозвался Молинари. – Вы понимаете, о ком я? О том, кого сейчас собираются хоронить, – или что они там еще собираются с ним делать: пепел развеять, чтобы навсегда замести следы? Один у меня уже есть – нафаршированный пулями в стеклянном гробу.
– И что теперь?
Молинари хищно оскалился:
– Скажу по секрет: я не второй из них – я третий.
Он приложил руку к уху:
– Ладно, давайте детали, что там у нас с ригами?
