было туда отправиться, но, по какому-то побуждению, взялась за ручку двери и обнаружила, что она открыта.
В гостиной мебель была покрыта чехлами, а ковры свернуты. Комната выглядела негостеприимно. Она присела передохнуть на диван и с удивлением посмотрела вверх. Оттуда доносились голоса и хриплый женский смех.
Неужели негритосы настолько обнаглели, что забрались в спальню, подумала она зло. Она взбежала наверх. Говор доносился из комнаты Джозефа. Не колеблясь и не раздумывая, она распахнула дверь. На какое-то мгновение ей показалось, что ее подозрение подтвердилось. Она увидела цветную женщину и услышала визг.
– Эй, черномазые… – но, не договорив, вдруг запнулась. Она остолбенело уставилась на кровать, зажав рот рукой, чтобы ее не вырвало. Перед ней были не «черномазые», а Джозеф с Венерой. Как в тумане, увидела она его потное лицо, побелевшее как мел, его выпученные на нее глаза. Основное ее внимание было направлено на Венеру. Эта девица в белой сорочке была по-дикарски красива. Если на мгновение ей и стало стыдно, это уже прошло. Ее тигриные глаза светились злобой и торжеством. Она смеялась, склонив голову на длинной шее цвета золотистой слоновой кости.
– С приездом, миссис. Рановато вы, а? – Она была похожа на зверька, готового к прыжку.
Да, подумала Тео, к этому шло с момента их первой встречи. И она вдруг стала спокойной. Первый шок прошел. В конце концов, эта девчонка всегда ненавидела ее и ревновала. Теперь она думает, что отомстила.
– Теодосия, ради Бога, что ты собираешься делать?
Она повернулась к Джозефу. Вот ему было действительно плохо. Он мучился стыдом и раскаянием. И хотя его поймали в весьма неприятном для мужчины положении, он ухитрился сохранить остатки достоинства. Он уже не выглядел смешным.
– А что мне здесь делать? – спокойно спросила она.
Венера бросилась вперед, ее худое хищное лицо выглядело вызывающим.
– Правда ваша, ничего вы не сделаете. Вы не жена. Вы холодная, как камень. Вы сколько раз оставляли его одного. Только о себе думаете. Вот и потеряли своего мужчину.
– Заткнись ты, сука. – Он с силой ударил ее по губам.
Она ударилась о столбик кровати, губы распухли, но лицо оставалось наглым.
– Ты можешь бить меня, если хочешь, но ты не убьешь память о руках Венеры, что тебя обнимали. Я вошла в твою кровь, масса, а она – никто для тебя.
Джозеф не слушал ее.
– Тео, – бормотал он, – не смотри на меня так. Это было какое-то сумасшествие, ты не поймешь…
Тут в злобно-насмешливом взгляде Венеры появились сомнения. Она была так уверена в своей власти, в том, что ее маленькое тело стало надежным орудием победы над ее рабством и мести госпоже. Теперь этой уверенности не было. Белая женщина должна была орать и беситься, но она молчит. Что это значит? Но она ничего не сможет сделать с ней, с Венерой. Не может заставить хозяина выпороть ее или продать во Флориду. Она пустит в ход заклинания. Одна из них умрет, или Венера, или белая. Есть яды…
– Уходи, Венера, – сказала Тео, без гнева или презрения.
Она, к своему удивлению, и не чувствовала их. Она видела, что девица кипит от ненависти и страха, но это не трогало Тео. Она даже почувствовала некоторую жалость.
Венера кинулась к Джозефу, дергая его за руку, как безумная.
– Не разрешай ей ничего со мной делать. Ты обещал, что у меня будут наряды и хороший домик. Нельзя это взять назад, масса. – Она уткнулась лицом в его руку, но он оттолкнул ее.
– Пошла вон, черномазая! – он вложил в это слово всю силу своей злобы. Венера подняла голову.
– Я не черномазая, – сказала она возмущенно. – Я – берберка. Я была бы принцессой в своей стране. – Она воздела тонкие руки. – Пусть Бог убьет вас обоих.
Она была страшна. Джозеф невольно отступил на шаг, но сразу пришел в себя и поднял кулак. Прежде, чем он нанес удар, Венера с воплем бросилась к дверям и убежала. Джозеф упал на кровать и закрыл лицо руками.
– Долго ли все это продолжалось? – спросила Тео бесстрастно.
Ее спокойствие пугало его, как и Венеру. Он сделал умоляющий жест.
– Мне следовало давно догадаться об этом, – продолжала она. – Я была дурой.
– Нет, не было давно, – выдавил из себя он. – Только пару месяцев. Однажды ночью она сидела у входа в свою хижину и пела. У нее в волосах были цветы. А мне было очень одиноко…
– Не надо оправдываться, Джозеф. Я хорошо знаю, что у мужчин бывают любовницы. Но я не хочу, чтобы это была твоя рабыня, и чтобы это происходило в нашем доме.
Это напоминание усилило его чувство стыда. В слепой страсти к Венере он пытался забыть, что она его рабыня. Он подумал, с каким отвращением восприняли бы близкие, отец или братья его отношения с рабыней. Это случалось, конечно, но за это презирали и исключали из общества, как того малого на Санти. Это все она виновата, коричневая бестия со сладким голосом и тонкими страстными губами!
Он вскочил.
– Завтра же продам эту суку.
– Не надо, – тихо ответила Тео.
Он продолжал, не слушая:
