Они вошли следом за ним в коридор, освещенный желтым светом, затем по лестнице поднялись в кабинет. Мид закрыл дверь и опустил жалюзи. Отодвинув в сторону микроскоп и стопку бумаг, он присел на край стола.
– Я ездил по городу, искал Мэри, проехал по всей Дадли-стрит. – Мид остановил взгляд на Бартоне. – Я видел парк, раньше его там не было. Его не было еще сегодня утром. Откуда он взялся? Что стало со старыми магазинами?
– Вы ошибаетесь, – ответил Бартон. – Этот парк был там… восемнадцать лет назад.
Доктор Мид облизнул губы.
– Интересно. Может, вы знаете, господа, где сейчас моя дочь?
– Сейчас нет. Она послала нас сюда и пошла дальше.
Воцарилась тишина. Доктор Мид снял плащ и шляпу и бросил их на стул.
– Значит, это вы воссоздали парк? – заговорил он после паузы. – У кого-то из вас хорошая память. Странники тоже пробовали, но у них не получилось.
Бартон глубоко вздохнул.
– Вы имеете в виду…
– Они подозревают что-то неладное. Составили схему всего города, ходят по ночам с закрытыми глазами и восстанавливают каждую деталь, находящуюся под этой оболочкой. Но все напрасно, им не хватает чего-то существенного.
– Ходят с закрытыми глазами? Зачем?
– Чтобы на них не действовала иллюзия. Они могут проходить сквозь нее, но, если только откроют глаза, сразу становятся ее частью. Они знают, что это лишь иллюзия, но не могут от нее избавиться.
– А почему?
Мид улыбнулся.
– Потому что сами изменились. Они были здесь, когда произошла Перемена.
– Кто такие странники? – спросил Бартон.
– Жители прежнего города.
– Так я и думал.
– Это люди, которые изменились не до конца. Когда происходили изменения, они в большей или меньшей степени обошли их. Собственно, Перемена на всех действовала по-разному.
– Со мной тоже было так, – заметил Кристофер.
Мид смерил его взглядом.
– Да, вы тоже странник. Немного потренировавшись, вы сможете пересиливать иллюзию и ходить по ночам, как другие. Но это и все, на что вы способны; воссоздать старый город вам не удастся. – Он перевел взгляд на Бартона и медленно закончил: – Ни у кого из вас не сохранилось точных воспоминаний.
– У меня сохранились, – ответил Бартон, поняв его взгляд. – Меня здесь не было, я уехал до Перемены.
Доктор Мид промолчал, но взгляд его был достаточно красноречив.
– Где я могу найти странников? – спросил Бартон.
– Повсюду, – уклончиво ответил Мид. – Вы их еще не видели?
– Они должны откуда-то выходить. Наверняка они организованны и имеют свой центр.
Лицо доктора выражало нерешительность, видно было, что он борется с собой.
– А что вы сделаете, когда найдете их? – спросил он.
– Мы вместе восстановим новый город. Такой, каким он был… какой он есть под этой оболочкой.
– Сбросите иллюзию?
– Если только сумеем.
Мид медленно кивнул.
– Вы сможете, мистер Бартон. Ваша память не повреждена. Когда вы увидите карты странников, то сможете их уточнить… – Он чуть помолчал, затем добавил: – Я бы хотел получить ответ на один вопрос. Почему вы хотите вернуть старый город?
– Потому что он настоящий, – не задумываясь ответил Бартон. – Все эти жители, дома и магазины – просто иллюзия. Настоящий город упрятан под ней.
– А вам не пришло в голову, что кого-то эта иллюзия может вполне удовлетворять?
В первый момент Бартон не понял, что он имеет в виду, и лишь потом до него дошло.
– О боже, – вздохнул он.
Доктор Мид повернулся к нему.
– Верно, я тоже одна из этих иллюзий. Я не странник, меня не было здесь до Перемены, во всяком случае я был не тем, кем являюсь сейчас. И я не хочу возвращаться в свой прежний облик.
Бартон начал понимать.
– И не только вы, ваша дочь, Мэри, тоже. Она родилась после Перемены. И Питер, и его мать, и тот тип в москательном магазине. Все эти люди – призраки.
– Кроме нас с вами, – заметил Кристофер. – Только мы настоящие.
– И странники, – добавил Бартон. – Я понимаю вашу точку зрения. Но ведь в каком-то виде вы существовали и до Перемены, кем-то вы непременно были: не возникли же вы из ничего?
Лицо доктора Мида исказилось болезненной гримасой.
– Конечно. Но кем? Мистер Бартон, я знаю это уже много лет, знаю город, всех его жителей, знаю, что они – иллюзия, призраки. Но, черт побери, я тоже часть этой иллюзии, и я боюсь. Здесь мне нравится, у меня есть любимая работа, своя клиника и дочь. Я живу в согласии со всеми.
– С призраками.
Губы Доктора Мида сжались.
– Сказано в Библии: «Видим как сквозь стекло». Разве мне это мешает? А если раньше я был хуже? Не знаю!
– Вы ничего не знаете о своей жизни до Перемены? – спросил удивленный Бартон. – И странники ничего не могут сказать вам об этом?
– Они не все знают, а многого просто не помнят. – Мид умоляюще посмотрел на Бартона. – Я пытался выяснить это, но у меня ничего не вышло. Просто не за что зацепиться.
– Наверняка есть много таких, как вы, – вставил Кристофер. – Многие не захотят возвращаться к своему прежнему виду.
– Что вызвало Перемену? – спросил Бартон. – Отчего она произошла?
– Я не очень-то это понимаю, – ответил доктор Мид. – Это результат какого-то спора, какой-то схватки. Что-то вторглось в эту долину. Восемнадцать лет назад здесь оказалось слабое место, какая-то брешь, через которую все и проникло. Какие-то две силы, изначально враждебные друг другу. Кто-то создал наш мир, а потом взялся управлять им. И, вникнув, все изменил. У меня возникла мысль… – Доктор Мид подошел к окну и поднял жалюзи. – Если вы выглянете в это окно, то увидите их. Они все время там. И все время неподвижны. Он по ту сторону, а этот – по другую.
Бартон выглянул в окно. Загадочные фигуры были на прежних местах и выглядели точно так же, как когда он смотрел на них из укрытия Питера.
– Он выходит из солнца, – сказал доктор Мид.
– Да, я видел это в полдень. Его голова была одним большим шаром света.
– А Этот выходит из холода и мрака. Они были всегда. Я собирал сведения тут и там, желая сложить логическое целое, но по-прежнему мало что понимаю. Борьба здесь, в долине, всего лишь малая часть какой-то титанической схватки. Микроскопическая часть. Они борются друг с другом везде, по всей Вселенной. Именно для того она и существует: чтобы им было где сражаться.
– Поле битвы, – буркнул Бартон.
Окно выходило на сторону тьмы. Бартон видел Этого, который стоял, касаясь неба головой, исчезающей в космическом пространстве, в леденящей пустоте, где не было жизни, а лишь тишина и вечный холод.
И Он – возникший из солнц. Из огненных газовых шаров, кипящих и выбрасывающих пламя, освещающее тьму. Горячие языки пронизывали пустоту и согревали ее, заполняя пространство теплом и движением. Вековечная битва. С одной стороны стерильная тьма, тишина, холод, неподвижность и смерть, а с другой – лучистое тело жизни. Ослепительное солнце, рождение, созидание, жизнь и сознание.
