— Ты хотя бы оружие с собой носил, — вздохнула его жена. — Уверена, в один прекрасный день тебя пригласят поболтать да и пристрелят. Отплатит тебе за все какой-нибудь нацистский профессионал, а ты будешь до последнего момента философствовать.
— Они доберутся до кого угодно, если только захотят, — покачал головой Готторн. — Окружай ты себя рвами, закутывайся в колючую проволоку, строй свой неприступный замок…
«Что за фатализм?! — изумилась Джулиана. — Просто так и рвется к собственному уничтожению. Да знает ли он сам, что написал?»
— Так, значит, эту книгу написал все же Оракул, — вновь сказала она.
— Сказать вам правду? — рассердился он.
— Да, я хочу ее знать. И, по справедливости, за все свои старания заслужила. Разве нет? Вы же понимаете, что заслужила.
— Оракул, — начал Абендсен, — все то время, пока я строчил книжку, дрых в углу комнаты. Только посапывал… — Лицо его стало вытянутым, скорбным. Из глаз исчезла веселость.
— Да скажи же ты ей, — не выдержала Каролина. — Она права, она это заслужила. Тем, что сделала для тебя. — Она повернулась к Джулиане. — Я сама расскажу вам, миссис Фринк. Да, Готти проверил тысячи вариантов. Вникал в смысл всех линий. Исторический период. Фабула. Сюжет. Персонажи. Заняло это годы. Он даже спрашивал у Оракула, будет ли книга иметь успех. И тот ответил ему, что успех будет, да такой, что… первый настоящий успех во всей его карьере. Так что вы правы. Похоже, вы сами часто пользуетесь Оракулом, раз понимаете такие вещи.
— Но меня интересует совершенно другое, — покачала головой Джулиана. — С какой целью Оракул написал эту книгу? Разве об этом вы его спросили? Почему именно о том, как немцы с японцами проиграли войну? Разве же нельзя было просто написать про нашу жизнь? Но получилось бы что-то совершенно другое, не так ли?
Ни Готторн, ни Каролина не ответили.
— Мы с ним давно уже пришли к соглашению, — сказал все же Абендсен. — На самом высшем уровне. Не выяснять это. Понимаете, если я его спрошу о том, почему он написал «Саранчу», то выходит, что сам я выхожу из дела, отдавая ему всю свою долю. Сам вопрос заключал бы в себе признание того, что я работал обыкновеннейшей машинисткой. А это и неправда, да и не слишком с моей стороны скромно.
— Я могу спросить, — сказала Каролина. — Если ты не можешь, то я-то могу?
— Но это не твой вопрос, — возразил Готторн. — Пусть она сама и спросит. — И, обратившись к Джулиане, добавил: — Знаете, у вас совершенно бесчеловечный склад ума.
— Где ваш экземпляр? — спросила Джулиана. — Мой остался в машине, но она возле мотеля. Могу съездить, если не дадите свой.
Готторн повернулся и вышел. Джулиана и Каролина последовали за ним. Прошли сквозь заполненную людьми гостиную, подошли к двери кабинета. Готторн зашел внутрь и вернулся с двумя черными томиками.
— Я стебли тысячелистника не использую, — сказал он Джулиане. — Они вечно теряются, а потом не отыщешь.
— Мне нужны карандаш и бумага, — сказала, усаживаясь за кофейный столик, Джулиана.
Кто-то из гостей подал ей и то, и другое. Все, кто находился в комнате, обступили ее плотным кольцом.
— Задавайте вопрос вслух, — сказал Абендсен. — В этом доме секретов друг от друга не держат.
— Оракул, зачем явилась на свет книга «Саранча застилает небо»? — спросила Джулиана. — Что должны были мы постичь с помощью этой книги?
— У вас довольно странный способ постановки вопроса, — пожал плечами Абендсен. — Это немного смущает. Обычно я пользуюсь вот этими. — Он передал ей три китайские монетки с дырочками в середке. — Валяйте.
Она почувствовала себя спокойной, на своем месте, и принялась подбрасывать монеты. Готторн записывал за ней получающиеся линии. Она подбросила их в последний раз.
— «Сунь» наверху, «дуй» внизу, — произнес немедленно Абендсен. — Пустота в середке.
— А вы знаете, что это за гексаграмма? — спросила она. — Без книжки?
— Конечно, — ответил Готторн.
— «Чжун фу», «Внутренняя правда». Я тоже знаю без таблицы. И знаю, что она означает.
Готторн поднял голову от бумаги и взглянул ей в лицо. Теперь взгляд его был жестким.
— Означает ли это, что моя книга — правда? Что в ней пребывает истина?
— Да, — ответила она.
— Германия и Япония проигрывают войну? — почти со злостью спросил он.
— Да.
Абендсен, ни слова не говоря, взял в руки оба тома. Встал.
— Даже вы не можете это принять, — усмехнулась Джулиана.
Какое-то время он раздумывал. Взгляд его сделался пустым.
«Он смотрит внутрь себя, — поняла Джулиана. — Занят собой…» И тут его глаза снова стали ясными, взгляд ожил. Он прокашлялся и сказал:
— Я уже ни в чем не уверен.
— А вы поверьте, — ответила Джулиана.
Он покачал головой.
— Не можете?! — Она дернула плечом. — Но в этом вы тоже уверены?
— А вы не хотите, чтобы я оставил автограф на вашем экземпляре «Саранчи»? — поглядел на нее Абендсен.
Она тоже встала.
— Думаю, мне пора. Большое вам спасибо. Жаль, что я расстроила вам весь вечер. И так мило с вашей стороны, что вы впустили меня в свой дом.
Когда она надела шубку, в дверях появились Каролина и Готторн.
— Знаете, кто вы? — спросил он Джулиану. Потом повернулся к Каролине и обратился к ней: — Ты знаешь, кто эта девушка? Она демон. Маленький дух, который без устали рыщет по земле. — Он поднял руку и, сдвинув очки на лоб, потер брови… — Без устали по всей земле… — Водрузил очки на место. — Она делает то, что для нее естественно, то, что выражает ее сущность. Она совершенно не намеревалась появиться здесь, чтобы принести этим какой-то вред. Да и вообще, она появилась просто потому, что появилась. Это случилось с нею, с нами. Точно так же, как случается именно такая погода. Я рад, что она пришла к нам. И меня совершенно не огорчило откровение, которое принесла ей книга. Она, пожалуй, даже и не предполагала раньше, что собиралась сделать тут, что выяснить. Нет, я считаю, что нам с ней очень повезло. Так что не сердись на нее, ладно?
— Но она несет с собой ужасную разрушительность…
— Что же, такова и сама реальность, — ответил Готторн и, протянув руку Джулиане, добавил: — И спасибо за то, что вы сделали для меня в Денвере.
Она пожала его руку.
— Всего доброго, слушайтесь жену. Носите, по крайней мере, с собой оружие.
— Нет, — покачал головой Абендсен. — Я уже давно так решил. Запугать себя я им не дам. Ну а если на меня ужас когда-нибудь ночью и навалится, то я всегда могу спросить совета у Оракула. Видите, как все славно устраивается? — Он улыбнулся.
— На самом-то деле, — продолжил он, — единственное, что меня сейчас волнует, так это то, что все эти пропойцы, ходившие вокруг нас кругами, вылакают, пока мы тут болтаем, все спиртное в доме.
Он повернулся и быстрыми шагами направился в гостиную, чтобы восполнить содержимое своего бокала.
— А куда вы направляетесь теперь? — спросила Каролина.
— Не знаю… — Вот уж что совершенно не волновало Джулиану. «Наверное, я на него в чем-то похожа, — подумала она. — Совершенно не обращаю внимания на серьезные вещи». — Может быть, вернусь к своему мужу. Я уже пыталась ему сегодня вечером дозвониться. Наверное, попробую еще раз. Как обстоятельства сложатся.
