— Собственно, никакого Пирл-Харбора и нет. Японцы атакуют, однако уничтожают лишь пару мелких суденышек.
— И все это называется «Саранча как-то там»?
— «Тучнеет саранча». Цитата из Библии.
— И Япония терпит поражение из-за того, что не было Пирл-Харбора? Послушай, Япония в любом случае победила бы. Даже без Пирл-Харбора.
— В романе американский флот препятствует захвату Филиппин и Австралии.
— Они бы и так захватили, их флот был сильнее. Я неплохо изучил японцев, и мне давно известно: господство в Тихоокеанском регионе предначертано им судьбой. Соединенные Штаты шли к упадку со времен первой мировой войны. Союзники вышли из нее опустошенными нравственно и духовно.
Девушка не сдавалась.
— И если бы Германия не захватила Мальту, Черчилль остался бы у власти и привел Англию к победе.
— Каким это образом? Где?
— В Северной Африке… В конце концов Черчилль одолел бы Роммеля.
Уиндэм-Матсон фыркнул.
— А после победы над Роммелем англичане смогли бы перебросить свои войска через Турцию и вместе с Красной Армией оказать сопротивление немцам. По книге, немцы застряли в каком-то городе у Волги. Абсолютно неизвестный у нас город, но он существовал на самом деле, я смотрела по атласу.
— И как же он называется?
— Сталинград. Именно там ^англичане добились перелома в войне. Таким образом, по книге, Роммелю не удалось соединиться с немецкими войсками, переброшенными из России, помнишь, — армия фон Паулюса? Немцам не удается захватить Ближний Восток со столь необходимой им нефтью, и соединиться с японцами в Индии, как и они сделали в действительности…
— Ни один стратег в мире не смог бы одолеть Эрвина Роммеля, — перебил ее Уиндэм-Матсон, — и события, наподобие выдуманной этим типом обороны того русского города с весьма героическим названием «Сталинград», могли бы — в лучшем случае — оттянуть неизбежный финал. Слушай, я знаю Роммеля лично. Мы познакомились в 1948 году в Нью-Йорке, когда я устраивал там свои дела. (На самом деле Уиндэм- Матсон видел военного наместника в США лишь на фото в Белом Доме, да и то издалека.)
— Что за человек! Сколько достоинства во всем его облике! Какая выправка! Поэтому я знаю, что говорю, — добавил он.
— Это было ужасно, — сказала Рита, — когда генерала Роммеля сместили с поста, а его место занял этот отвратительный Ламмерс. С тех пор и пошли экзекуции и концентрационные лагеря.
— Лагеря существовали и при Роммеле.
— Да, не… — ока сделала неопределенный жест, — неофициально. Возможно, палачи из СС и творили все это… но он-то отличался от всех, в нем чувствовалось что-то от старого пруссака. Он был строг…
— Я скажу тебе, кто сделал для Штатов по-настоящему полезное дело, — начал Уиндэм-Матсон, — и кого мы должны благодарить за экономическое возрождение. Альберт Шпеер! Не Роммель и не организация Тодта. Шпеер — лучший из тех, кого НСДАП дала Америке. Это он создал целую сеть предприятий, объединений, заводов и все остальное — на крепкой и здоровой основе. Как бы такой человек пригодился нам здесь! А у нас в каждой отрасли — с десяток конкурирующих предприятий, — это же все равно, что гатить болото деньгами. Нет ничего глупее экономической конкуренции.
— А я бы не смогла жить в этих лагерях, бараках, как на Востоке, — сказала Рита. — Одна моя знакомая работала там, Написать мне обо всем не решилась, потому что письма подвергались цензуре. Она рассказала все, только когда очутилась здесь. Они вставали в шесть утра под звуки оркестра.
— И ты привыкла бы. Имела бы право на чистенькую спальню, сытную пищу, развлечения и медицинское наблюдение. Чего еще надо? Завтрак в постель, что ли?
Его большой немецкий автомобиль продолжал бесшумно рассекать ночную мглу Сан-Франциско.
Господин Тагоми сидел, поджав ноги, на полу. В руках он держал чашку горячего чая марки «Улунг», время от времени дуя, прихлебывая и улыбаясь господину Бэйнсу.
— У вас прелестный дон, — нарушил молчание Бэйнс. — Здесь, на Побережье, так спокойно. Не то, что… там, — сказал он неопределенно.
— Бог обращается к человеку под знаком Роста.
— Простите, что вы сказали?
— Это пророчество. Извините, я рассеиваюсь и говорю сам с собой.
«Рассеян», — мысленно поправил его Бэйнс и улыбнулся.
— Мы смешны, ибо живем согласно предписаниям книги, которой пять тысячелетий. Мы обращаемся к ней, как будто она живая. Впрочем, она такая и есть. Как Библия у христиан. Многие книги живы. Не в переносном смысле. Питает их дух, вы понимаете меня? — господин Тагоми внимательно посмотрел в лицо собеседнику.
Тщательно взвешивая каждое слово, Бэйнс ответил:
— Я плохой знаток религии, это не моя специальность. Предпочитаю придерживаться таких тем, в которых хоть немного ориентируюсь. — Откровенно говоря, он не слишком понимал, к чему клонит собеседник. Должно быть, это от усталости. Весь вечер, с той самой минуты, как они сюда приехали, все представлялось каким-то… уменьшенным, гротескным что-ли. Что это за книга, возраст которой насчитывает пять тысяч лет? Часики с Микки Маусом, да и сам господин Тагоми с крошечной чашечкой чая на ладони… а на стене напротив — огромная голова бизона, отталкивающая и жуткая.
— Что это за экспонат? — неожиданно спросил он.
— Это голова существа, на которое когда-то давно охотились аборигены.
— Понятно.
— Я охотно продемонстрировал бы вам искусство охоты на бизона… — Господин Тагоми поставил чашку на столик и поднялся. Здесь, в собственном доме, он любил ходить одетым в шелковое кимоно и мягкие туфли.
— Представьте, я сижу в вагоне «железного коня». — Он присел на воображаемую скамью. — На коленях у меня верный «Винчестер», модель 1866 года, из моей коллекции. — Он остановился и вопросительно глянул на Бэйнса. — Вы, наверное, устали с дороги?
— Увы, да, — ответил Бэйнс. — Для одного дня — чересчур много. Деловые хлопоты… «Будь это где-нибудь в другом месте», — подумал он. Разболелась голова. Его беспокоило, доступны ли здесь, на Побережье, те превосходные болеутоляющие средства «АГ. Фарбэн», с помощью которых он избавлялся от простуды.
— Все мы должны во что-то верить, — сказал Тагоми. — Самим нам не под силу найти ответ, ведь мы не умеем заглядывать в будущее.
Бэйнс кивнул.
— Моя жена, уверен, вам что-нибудь подыщет от головной боли, — сказал Тагоми, видя, что гость снял очки и начинает массировать виски. — Несомненно, боль вызвана усталостью глаз. Прошу прощения. — Он поклонился и вышел из комнаты.
«Лучшее лекарство — сон, — подумал Бэйнс. — Хорошо бы ночью выспаться. А может, головная боль вызвана опасениями по поводу сложного задания? Или нежеланием сопротивляться складывающейся ситуации?»
Когда господин Тагоми вернулся со стаканом воды и таблеткой, Бэйнс проговорил:
— Наверное, и в самом деле мне придется вернуться в отель. Однако прежде мне хотелось бы узнать кое-что. Подробности мы сможем обсудить завтра, если не возражаете. Предупреждены ли вы о третьем лице, которое должно присоединиться к нашим переговорам?
На лице Тагоми мгновенно отразилось изумление, однако его тут же сменило обычное бесстрастное выражение.
— Мне об этом ничего неизвестно. Но это, безусловно, очень интересно.
— Некто с Островов.
