– Как нет?! – искренне изумился Макс. – Крупный портовый город, то-се. Да и матросы вроде сказали, что есть: в прошлом году кто-то из команды летал.
Уже в Москве мы выяснили, что прошлогоднюю информацию иногда полезно проверять: аэропорт закрыли месяца за два-три до нашего круиза. Сами дураки.
Впрочем, женщины – народ отходчивый. Тем более в таком антураже: кораблик плывет, в окошке иллюминатора море видно, погода всю дорогу солнечная.
И зря мы ругали Новороссийск: в Сухуми все сложилось (или могло сложиться) куда хуже.
Стремный город
Заезд в Сочи расслабил нас окончательно: все тихо, спокойно, знакомые места. На судне вновь прибывшие уже успели вписаться в развеселую жизнь: теперь рыб выводили гулять в коридор именно они, причем сопровождая прогулки громкими комментариями. Окружающие дивились еще больше, горничная стала обращаться с нами на редкость сухо.
До кучи выиграли конкурс «Мистер Теплоход». Тоже странно получилось: участвовал я, а выиграл Макс. После первых двух номеров с похмелья у меня начался приступ морской болезни – пришлось звать на подмену «меньшого брата». Который через час и ввалился в каюту с призом в форме штурвала с грамоткой внутри.
На сухумский причал мы вывалились вчетвером в превосходнейшем настроении. И сразу несколько обломались, спросив у огромного мента на входе в порт, как пройти к центральному рынку.
– Ринок там. – Смуглый усатый гигант махнул рукой. – Только ви это, дэвущек далэко не атпускайте!
– А что такое?..
– Да так. Нэспокойно в городе.
Девушек мы, от греха, построили – но не учли, так сказать, особенностей менталитета. Симпатичная «очередная Катя» шла сразу в двух темных очках: одна пара на лице, вторая – на козырьке бейсболки.
Примерно каждый пятый из встречных аборигенов интересовался: «Вах, пачиму дэвущка в двух очках?» Очень быстро нервной Кате это надоело, и она начала отвечать.
Преимущественно посылая в ответ прямым текстом на хуй, иногда добавляя по матушке.
Кавказцы очень таких слов не любят, а от женщины – так вообще испытывают культурный шок.
Как я все это разрулил – сам не понимаю: стремаков по пути на рынок было штук пять, после чего мы развернулись.
И уже на подходе к порту сорвался и Макс: он влез в очередную мою миротворческую беседу сразу с пятком южан и с ходу обозвал кого-то из оппонентов пидарасом.
Страх позволяет достичь чудес в области дипломатии. Свою группу я умудрился увести (Доктора – практически пинками), когда аборигены уже тянулись к карманам – похоже, за ножами.
Абхазы вообще народ, не лишенный агрессивности. А тут еще и политика, о который мы, само собой, слыхом не слыхивали. До начала войны с Грузией оставался месяц с копейками.
После возвращения на теплоход Доктор оперативно выписал Кате в дыню (у них такое было почти нормой), выгнал ее из каюты, после чего мы торжественно напились. Обсуждая вариант в Батуми на сушу вообще не сходить.
К утру, впрочем, все успокоились и помирились. «Слышал я, что абхазы все безумные, хуже меня, – вспомнил Макс. – А аджарцы, говорят, спокойные что твой удав».
Видел я этого удава: Комиссарову как-то раз на квартиру принесли, маленького такого. На Чертани вообще постоянно заводилась какая-то живность. И если бы только кошки с собаками – однажды там месяца полтора макака жила. Довольно шкодливая, и гадила где попало; Сашка ее с пьяных глаз даже пару раз учил уму-разуму электрошокером. Да ладно макака: мы на Птичке, куда регулярно ездили на зверей посмотреть, едва натуральную рысь не купили. Хорошо, Краб отговорил («ты посмотри, на какой она цепи сидит»), а то кто-нибудь из нас точно стал бы жертвой хищника со смешными ушами.
А удав реально был спокойный. Пока его в духовку засовывать не начали: кто-то из гостей удумал змейку запечь. Ну, если б меня в духовку засунуть пытались, я бы тоже нервничал и вырывался.
Так что Доктору насчет Батуми мы поверили и правильно сделали: подобной безмятежности и патриархальности я лично вообще особо не припомню, а на Кавказе – так и подавно.
Милая картинка. Солнышко припекает. Улица с щебенкой вместо асфальта, по ней бредет корова. Посреди дороги стоит местный житель и флегматично смотрит в небо.
– Уважаемый, а как в центр пройти?.. – В ответ молчание.
И такие флегматики попадались постоянно. А мы всего-то и хотели дойти до улицы Сталина: в городе она была как бы не центральной.
– Они что тут все, обкуренные? – удивился я.
– Ну, шабят (курят анашу) потихоньку, это точно, – пояснил Макс. – Но им тут своей дури хватает, по-моему. Восток, никто никуда не торопится.
Вот так: полторы-две сотни километров на юг и вместо агрессии – сплошное благодушие, даже несколько апатичное. Зато и воевать в 90-е не пришлось.
Концовка круиза у меня смазалась: после легкого шторма всерьез разыгралась морская болезнь. Девок в Одессе посадили в самолет, сами еще долго шлялись по городу. В общем, все как обычно: пьяные, накуренные. Единственное сильное впечатление – поход в комнату смеха тамошнего ЦПКиО после хорошего «напаса» шмали. Насмеялись на месяц вперед, чего уж там.
Уроки толерантности
Сашки встретили нас хмуро.
– Что случилось? – поинтересовался довольный после поездки Макс.
– Да Антона Балбеса подрезали. На глушняк.
– Чего?! – Тут уж оторопел я. Антошка, персонаж из коктебельской тусовки, заслужил свою кличку дурашливым поведением и смешной внешностью. По жизни он был архитектором и в бизнес вообще нос не совал.
– Да на «Парке культуры» за какую-то бабу впрягся. Полез с черными в разборы, они его и загасили. Простые ребята, хули.
«Ну да – простые», – подумалось мне. А на исторической родине – так и вовсе простые донельзя. Нет, хороший отдых, просто замечательный. Из Сухуми еле ноги унесли, а ведь наговорили, поди, больше Антона. В смысле такого наговорили, за что и грохнуть могут.
– Короче, в четверг похороны, – подвел невеселые итоги Краб. – Отпевание рано утром в церкви рядом с «Арагви». Беленькая такая, дорогу знаете.
Доктор явился в храм в состоянии, близком к невменяемому. Антон и впрямь был ему человеком не чужим, да и кличку Безумный Макс носил не просто так. Когда священник в проповеди заговорил о том, что сейчас называют толерантностью, Доктор повернул ко мне зареванное лицо.
– Сейчас я ему в ебало садану!
– С ума сошел!
– Нет, ну а хули он!..
– Держи себя в руках.
Обстановка была нервная. На похороны я решил не ездить: не люблю это дело, а отрицательных эмоций и так получено по самые не балуйся. Захотел слегка развеяться – зайти потереть по делам к Акулюшину: его новая контора находилась поблизости, на Никольской (только-только переименованной из улицы 25-го октября). Прошел по залитой солнцем Тверской, потом через Охотный ряд – вот и узкий проход у метро «Площадь революции».
