Неуставные векселя
Часть своей задолженности камвольщики предложили нам переоформить в виде векселей комбината. Да-да, в Иваново тоже почувствовали прелесть работы с ценными бумагами, хотя и не совсем понимали, чего с ними делать.
– Дадите вексель швейникам, они с вами расплатятся костюмами, – прикидывал Альберт. – А сами потом у нас за эти векселя ткань возьмут, им-то какая разница? Или, когда вам ткань нужна будет, нам же и предъявите.
В Твери ивановским векселям очень удивились. Нет, не самой идее расчетов ценными бумагами (швейники были народом вполне продвинутым). Просто очень уж странно выглядели векселя камвольщиков. Странно – чтобы не сказать стремно.
Единые бланки для ценных бумаг в это время еще только вводились, и каждый штамповал кто во что горазд. Но ивановцы применили какой-то совсем уж революционный дизайн: в качестве материала они использовали листы А4 веселенького голубого картона, для бумаги излишне плотного. Все остальное – текст, печати, подписи – выглядело вполне штатно, но в целом не оставляло впечатления чего-то официального.
Главный инженер швейной фабрики изучал голубые картонки очень долго, после чего отправил нас, от греха, к юристам. Юристы исследовали векселя битый час, созвонились с Иваново, но по концовке от предложенной формы расчетов категорически отказались.
– Позвольте, но вы же работаете с такими бумагами! – возмущался Евгений. – Вы же сами с нами рассчитались банковскими векселями, а получали их у прокуратуры, в обмен на форму!
– Так то были нормальные векселя, да еще и с гарантией Минфина. А у вас что?..
В общем, картонки до поры хранились у меня дома: в конце концов пришлось все сделать по второй схеме Альберта, через самих камвольщиков. Но по пути едва не приключилась катастрофа.
Как-то раз я вышел позавтракать на кухню. Поставил чайник, полез в холодильник и вдруг увидел, что где-то в углу мелькнул знакомый голубенький цвет. Пригляделся – и похолодел.
Векселя Ивановского ордена Ленина камвольного комбината на сумму под двести тысяч долларов лежали среди груды газет на табуретке в углу. В том самом месте, куда в нашей семье уже лет двадцать складывают макулатуру.
– Матушка, вот это что такое?!
– Как что – макулатура.
– А что тут делают вот эти бумажки?
– Ну, я убиралась у тебя в комнате, а тут на столе эти картонки. Они же не нужны?..
Дальнейший диалог я, пожалуй, опущу. С родителями так не принято было разговаривать даже в лихие 90-е.
А вот с банковскими векселями получилось куда лучше. Директор швейной фабрики в Твери оказался на редкость вменяемым мужиком лет сорока с небольшим. На фоне безнадежно провинциальных ивановцев (да, если честно, и удомельцев) Сергей Иванович выглядел нормальным московским бизнесменом – разве что чересчур интеллигентным. Никакого диалекта в разговоре, прекрасно одет (даром что в продукцию родной фабрики) и, что приятно, очень неглупый. То есть не хитровыделанный (как тот же Альберт), а просто умный, да еще и воспитанный. К тому же не жлоб. Неудивительно, что и дела на предприятии у него шли прекрасно: таланты управленца он сочетал еще и с маркетологическими. Силовики стояли в очереди на пошив формы; на фабрике даже было отведено специальное помещение под «кабинет заказчика» («Для военпредов», – смеялись мы с Женей). А «гражданскую» одежду охотно брали на реализацию коммерсанты, причем далеко за пределами Твери.
Понятно, что костюмы отдавались нам без какого-либо отката. Но в какой-то момент Сергей Иванович сделал настолько радикальный жест доброй воли, что у нас глаза на лоб полезли. А именно – выкатил, в счет оплаты за ткань, тысяч на сто двадцать долларов тех самых банковских векселей с гарантией Минфина. Не запросив себе за это ни копейки.
На фоне товарных операций, которыми мы вынужденно занимались (то есть пытались пристроить ткань и костюмы), подарок выглядел совершенно царским: фактически с нами рассчитывались живыми деньгами! В Москве такие бумаги банки принимали с минимальным дисконтом, а при небольшой дополнительной скидке запросто расплачивались наличными (само собой, «вчерную»). Схема была отработана еще с Альбертом, но тут и суммы другие, и векселя почти наши.
Впрочем, именно «почти»: товарные схемы затягивались, а со станцией нужно было как-то расплачиваться.
– Деваться некуда, – мрачно цедил Иванов. – Надо отдавать векселя на АЭС.
– Да вы что! – ругался алчный Граф. – Это ж живые деньги!
– За три месяца, Владимир Васильевич, мы не поставили на станцию ни-че-го. Нас могут не понять, и никакие откаты не помогут: структура-то огромная. А бороться с нами им проще простого: отозвали доверенность – и гудбай. Вы этого хотите?.. Опять-таки сэкономим на дисконте, вот это я гарантирую.
Спор был жаркий; по концовке постановили отдать в Удомлю три четверти всего объема векселей, а четверть оставить себе, немедленно обналичив. Вопрос с деньгами был решен надолго.
Снялись и гипотетические проблемы с АЭС. Согласование заняло считанные минуты: на станции тоже не дураки сидели. Пожалуй, эта операция была одной из самых удачных (и быстрых) за время деятельности нашего триумвирата. Спасибо, Сергей Иванович!
На пользу городу
Отношения с тверским директором сложились все же несколько странные: очень доброжелательные, вполне доверительные, но при этом никак не связанные с полулегальной деятельностью. Никаких откатов, никакого черного нала. Возможно, Сергей Иванович, будучи человеком умным и осторожным, просто присматривался к экстравагантным москвичам.
Спустя пару месяцев он разбудил меня неожиданным звонком прямо по домашнему телефону:
– Сергей Юрьевич, со среды до пятницы я буду в Москве, на выставке. У меня есть одно любопытное предложение. Только приходите, пожалуйста, один: зачем нам лишние уши?
На выставках, которые организовывал в одном из павильонов ВВЦ Рослегпром, мы были постоянными гостями. С одной стороны, здесь легко было завязать полезные контакты (и с текстильщиками, и со швейниками, и с коммерсантами). С другой – куда проще ловить того же Альберта в Москве, чем переться к нему в Иваново.
Хотя с Альбертом было нелегко и в столице. «На выезде» он мгновенно впадал в запой, и переговоры получались очень тяжкими. Ну как можно что-то обсуждать с человеком, который склонен обсуждать все больше половые качества своих сотрудниц, да при этом еще и немилосердно подносит выпивку?.. Правда, откатные деньги при этом брал вполне охотно – впрочем, как всегда.
Сергей Иванович алкоголем не злоупотреблял, а на выставке добросовестно занимался тем, зачем приехал, – переговорами. Причем занимался настолько плотно, что еле выкроил время для беседы со мной.
– В общем, смотрите! – Гость из Твери был чуть более сух, чем обычно. – Я должен городу за тепло. Деньгами платить, само собой, не хочу, но они готовы на взаимозачет. Для больницы нужно постельное белье. А мне его шить категорически нерентабельно. Могу это белье купить у вас.
– Гм… – Действительно, предложение поступило несколько необычное. – Но мы в общем-то бельем не занимаемся. У нас вообще работа не с хлопковыми тканями, а с камвольными.
– Вы, Сергей Юрьевич, кажется, не совсем поняли. Взаимозачет будет по такой цене, что прибыль составит процентов сто, если не двести. Каковую прибыль я предлагаю честно поделить. То есть половину вам, половину мне.
Вот это надо было как-то переварить. Почему белье, купленное в Иваново, дает бешеную прибыль, а
