прерывался и выходил полюбоваться на озеро; стоял вон у того дерева. А потом возвращался в дом. Пони тут нравилось. Здесь сочная трава.
«О чем мог писать старик? — подумал Пауэрскорт. — Кому? Неужели это мирное занятие стало причиной его смерти? Что он ищет?» Он был уверен в одном: задолго до того, как он вступил на эту сцену, кто-то уже совершил здесь разведывательную экспедицию. Но что искал его предшественник, повезло ему или нет, Пауэрскорту пока было неизвестно.
— Наверное, здесь ему было очень спокойно, — улыбнулся Пауэрскорт.
— Совершенно верно, милорд. Ну вот, остался только Пантеон. Он там тоже работал. А потом можно возвращаться назад.
Так вот что напомнил ему этот храм! Пауэрскорт недаром почувствовал, что где-то уже видел подобное здание. Конечно, это было в Риме, где они с Люси отмечали годовщину свадьбы. Пантеон. Языческие боги Рима переселились с берегов Тибра и обрели новый дом в оксфордширской глубинке.
— Иногда он говорил по-немецки, иногда — на идише. — Старая мисс Харрисон старалась сосредоточиться, словно чувствовала, что время ее ограничено.
А вдруг Фрэнсис захочет, чтобы она скоростным способом освоила идиш, встревожилась леди Люси. Будем надеяться, что эта идея не придет ему в голову. Она подождала. Похоже, что мысли мисс Харрисон снова отправились в неведомое путешествие.
— Тайные общества, тайные общества, — прошептала старуха. — Отчего люди организуют тайные общества, дорогуша? Папа жаловался, что они появились в университетах. Он говорил, что это ужасные организации: сплошные дуэли, пирушки и все такое.
Старуха запнулась и снова погрузилась в раздумья. Леди Люси попыталась вернуть ее, прежде чем та окончательно исчезнет в неведомых воспоминаниях.
— Здесь или в Германии? — спросила гостья, стараясь, чтобы вопрос звучал по-деловому.
— Он знал, что они действуют в Германии. Вот именно, — вдруг заявила старуха решительно. — Ему это было прекрасно известно. Знаете, что говорят о старости, моя дорогая?
Леди Люси покачала головой.
— Говорят, что в старости вы отлично помните то, что случилось пятьдесят лет назад, но не можете припомнить, что было вчера. Он не знал, были ли такие общества только в Германии или и в Англии тоже. Это мой брат говорил во сне. Папа так огорчался из-за тайных обществ, потому что сын его лучшего друга получил ужасный шрам на дуэли — прямо через всю щеку. А ведь был такой красивый юноша!
Старуха провела линию от мочки уха до уголка морщинистого рта. «Может, все эти годы она любила этого красивого юношу?» — подумала леди Люси.
— А ваш брат не говорил, для чего создаются тайные общества? Каковы их цели?
— Ничего хорошего из этого не выйдет, так отец говорил, — продолжала мисс Харрисон. — Ничего путного. Какой смысл разжигать вражду? И вот мальчик остался со шрамом. Посмотрите, как его изуродовало в этой дурацкой схватке. Ни одна девушка на него после и глядеть не хотела. Какой позор! Так отец говорил. Злосчастная дуэль разрушила его будущее, бедный мальчик!
Леди Люси очень хотелось узнать, не была ли мисс Харрисон влюблена в этого юношу до того, как он получил шрам, но сдержалась. Фрэнсис никогда ей не простит, если она станет выспрашивать старуху о ее увлечениях шестидесятилетней давности.
— Так говорил ли он, для чего организуют эти тайные общества? — повторила леди Люси свой вопрос и вспомнила, как муж признавался, что хотел хорошенько встряхнуть мисс Харрисон, чтобы вернуть ее мысли к предмету их разговора.
— Тайное братство. Проклятое тайное братство! Помню, как он выкрикнул это однажды, совсем недавно. В тот день на ужин был жареный гусь. Когда я была маленькой девочкой, у нас обычно жарили гуся на Рождество. А в иные годы народу собиралось так много, что готовили двух или даже трех. Я до сих пор помню запах, знаете, запах гуся, запекаемого в духовке. Он разносился по всему дому. Папа любил сам разделывать гуся. Помню, как однажды, стоя с ножом в руке, он заявил, что лучше ему было стать хирургом, чем банкиром. Тогда бы он мог резать все дни напролет. — Мисс Харрисон засмеялась тоненьким смехом.
Леди Люси понимающе улыбнулась.
— А что вы еще помните, мисс Харрисон? Может, ваш брат что-нибудь еще говорил во сне? — Она попробовала подступиться к старухе с другой стороны. — Представьте, вот он сейчас сидит тут, в этом кресле после ужина, и вас только двое. В камине горит огонь. За окном уже стемнело. Занавески задернуты. Очень тихо. И постепенно он засыпает. — Леди Люси медленно закрыла глаза. — Может, даже начинает похрапывать. Но вот ваш брат начинает что-то бормотать во сне. Что он говорит?
Старуха наморщила лоб, словно маленькая девочка, которая никак не может решить трудную задачку. Потом она тоже закрыла глаза.
Леди Люси ждала. Наконец, приоткрыв один глаз, она увидела, что ее хитрость не удалась. Глаза старой леди были закрыты. Дыхание ее стало медленным и ровным. В тот самый момент, когда она была почти готова поведать собеседнице всю правду, мисс Августа Харрисон заснула.
Шесть коринфских колон с античными статуями по бокам смотрели на озеро. Видимо, это центр всей композиции, решил Пауэрскорт, уже не в первый раз удивляясь причудливости ума человека, создавшего этот мифический парк, человека, для которого мифы античной Греции и Рима и поэзия Вергилия были важнее, чем современный ему мир восемнадцатого века. Пауэрскорту захотелось встретиться с неизвестным архитектором. Вот если бы вызвать его дух из ручьев и гротов, оставшихся после него.
Пони радостно трусил вниз к озеру, где было много травы. Самуэль Паркер снова перебирал ключи.
— Мистер Харрисон, наверное, любил отдохнуть летом в тени колонн? Здесь так красиво и прохладно. — Пауэрскорт мысленно перенес этот маленький храм с колоннами, куполом и статуями на просторы итальянского пейзажа, где-нибудь в Кампаньи. Там он дарует путнику желанное укрытие от знойного солнца. А в Англии, и тут Пауэрскорт представил более прозаическую картину, что ж, в этих краях в храме всегда можно спрятаться от дождя.
— Случалось, милорд, — подтвердил Самуэль Паркер. — Да только он, видать, боялся, что его заметят, и обычно заходил внутрь. Здесь он больше всего любил работать.
Паркер уже открыл огромные двери и теперь пытался отпереть железную решетку, которая ограждала статуи. Лицом к озеру стоял мраморный Геркулес, а рядом с ним — Диана, богиня охоты, Церера, богиня природы и урожая, и зловещая Исида, повелительница темных тайн загробного мира. Пауэрскорт внимательно осмотрел статуи, безуспешно пытаясь вспомнить все подвиги Геракла.
— Обычно он оставлял дверь открытой, чтобы любоваться озером, милорд. — Самуэль Паркер остановился как раз на том самом месте, где, как он помнил, стоял стол хозяина. — Порой мне случалось ждать его добрый час или даже больше, пока он закончит писать там внутри.
— А что, Геркулес имел для него какое-то особое значение? — поинтересовался Пауэрскорт, проводя рукой по поверхности статуи, проверяя, не полая ли она внутри: вдруг от его прикосновения откроется скрытый в мраморе тайник?
— Этот Геркулес был на удивление глуп, милорд, — произнес Самуэль Паркер, любуясь, подобно его покойному хозяину, видом на озеро.
— Неужели? Почему вы так решили? — озадаченно спросил Пауэрскорт.
— Вечно он все делал не так. Все они, кого назвали на «Г»: Ганнибал, Гера, Геркулес, все умом не отличались.
«Что ж, — подумал Пауэрскорт, — Гера и впрямь славилась красотой, а не умом, но Ганнибал? Этот коварный карфагенский полководец как-никак разбил несколько римских армий».
— Вы в этом уверены? — Пауэрскорт перешел к обследованию Дианы, и его руки заскользили по ее мраморным бедрам.
— Извините, милорд. Это я о лошадях, Геркулесе и других. А вовсе не про статуи.
Пауэрскорт рассмеялся.
— Скажите мне, мистер Паркер, если бы ваш хозяин захотел спрятать какие-нибудь документы, мог
