— Добрый день, — учтиво улыбнувшись, начал сыщик, рассудив, что любезное приветствие вряд ли вызовет у его потенциального собеседника раздражение. — Разрешите представиться. Пауэрскорт, детектив. Я приглашен руководством Куинза расследовать случившиеся здесь убийства. Вы не могли бы уделить мне немного времени и ответить всего на несколько вопросов?
— Нет! — отрезал Ньютон.
— Мистер Ньютон, у меня есть некоторый опыт в криминальных расследованиях. И поверьте, отказ отвечать на вопросы следствия вызывает вполне определенную реакцию. Сыщикам, и особенно полицейским, начинает казаться, что за молчанием таится желание что-то скрыть. А поскольку речь идет о преступлении, естественно предположить, что человек, отказывающийся говорить, имеет прямое отношение к совершенному убийству. Отсюда возникает довольно логичное подозрение, что он и есть убийца. Вам повезло, что дело поручено одной из лучших следственных бригад. Менее сообразительные полицейские просто арестовывают за категорический отказ беседовать с ними, считая молчание доказательством вины. Мне известен случай, мистер Ньютон, когда лишь после вынесения приговора выяснилось, что обвиняемый молчал, дабы не запятнать репутацию дамы. И если бы она сама, рискуя стать героиней скандальной хроники, не решилась публично подтвердить алиби своего рыцаря, этот невинный джентльмен был бы повешен. Поэтому я снова обращаюсь к вам со скромной просьбой уделить мне время.
— Нет! Уходите! — прорычал Ньютон.
Это прозвучало достаточно недвусмысленно, и все же Пауэрскорт предпринял последнюю попытку.
— Позвольте, мистер Ньютон, еще раз обратиться к вам. Разрешите напомнить о тяготах и неудобствах, которые испытывают ваши коллеги в связи с тем, что преступление до сих пор не раскрыто. По всем помещениям Куинза рыщет полиция. Я тоже постоянно отвлекаю людей малоприятными расспросами. Никто не может чувствовать себя в безопасности, все ждут очередного убийства. Среди стенографисток паника, две девушки намерены уволиться, они боятся, что их отравят за обедом или застрелят по пути к метро. Уверен, вы могли бы оказать большую помощь следствию. И если ваши сведения способны сдвинуть поиски убийцы с мертвой точки, вы просто обязаны рассказать все, что вам известно.
Порчестер Ньютон встал. Пауэрскорт с некоторой тревогой наблюдал, как его ручищи сжались, словно скручивая что-то, то ли мокрое полотенце, то ли человеческое горло.
— Нет! Уходите! Еще одно слово, и я выкину вас вон!
«Да уж, — размышлял детектив, признавая свое поражение, — пожалуй, о Порчестере Ньютоне не скажешь, что он не может за себя постоять».
На следующий день после неудачной попытки Пауэрскорта побеседовать с Ньютоном Сара и Эдвард разговаривали в ее комнатке на чердаке.
— Как вам моя шляпка? — повернулась Сара к Эдварду
— Очаровательно, — заверил он. В черном девушка была еще прелестней, чем обычно.
Они собирались в церковь Темпла на траурную службу в память об Александре Донтси. Такие церемонии традиционно проводились в течение двух месяцев после смерти бенчера, когда его хоронили не в Куинз-Инн, и коллеги покойного произносили на них прощальные речи. Меньше чем через неделю, напомнила Сара Эдварду, подобная служба состоится и в память о бедном мистере Вудфорде Стюарте.
В церкви было много народу. Помимо членов Куинза пришли их коллеги из других корпораций, поверенные из различных контор, кое-кто из жителей Ист-Энда, спасенных Донтси от виселицы, несколько весьма солидных джентльменов из Сити, партнеров покойного по крикету, а также представители коммерческих компаний, интересы которых он с честью отстаивал. Здесь были и дамы: жены друзей и добрых знакомых Донтси, когда-либо работавшие с ним стенографистки и, конечно, миссис Донтси, которая одиноко сидела на краю, на передней скамье. Почетный первый ряд занимали исключительно бенчеры. Из толпы на них мрачно взирал Порчестер Ньютон. Сара и Эдвард устроились сзади, втиснувшись между двух бывших подзащитных Донтси и судьей Канцлерского суда в полном судейском облачении, — видно, ему пришлось отложить ради этой церемонии какой-то серьезный процесс.
Для Пауэрскорта эта поминальная служба представляла особый интерес. Он вручил главному привратнику и его подчиненным пять фунтов и дал им два задания. Первое было чем-то вроде выстрела вслепую. «Допустим, нашлась женщина, — рассуждал Пауэрскорт, — которая согласилась родить наследника прекрасного Кална. Она, конечно, не явилась бы на похороны Донтси в Кент, но ничто не мешало ей прийти перед началом службы сюда, в лондонский храм, на прощальное свидание с духом возлюбленного». Привратники получили от детектива указание спрашивать у всех незнакомых лиц имя и адрес, а на вопрос: «Зачем вам это?» отвечать: «Для светской хроники в центральной прессе и для летописи Куинза». Конечно, им могли назвать вымышленное имя, но любая «миссис Смит» из разряда постоянных свидетельниц на бракоразводных процессах давала немалые основания для подозрений. Второе задание касалось загадочного визитера, замеченного возле офиса Донтси в день банкета. Те из привратников, кто его видел, должны были подробно описать этого человека товарищам, и Пауэрскорт пообещал еще по пять фунтов каждому, кто его опознает. При этом, опасаясь лжесвидетельства, он предупредил, что выплата награды состоится только после того, как незнакомец подтвердит, что действительно был в день банкета в Куинз-Инн.
Церковь Темпла была для юридических корпораций поистине Божьим даром. Их руководство считало красноречие прерогативой адвокатской профессии и не желало уступать его представителям иных, не удостоенных высшей милости сословий. Поэтому для этого храма всегда подбирали каноника, который читал бы проповеди громко, внятно, а самое главное — кратко, без философических излишеств. И нынешний священнослужитель, преподобный Уоллес Торнэби, высокий лысый человек лет пятидесяти, уже давно, с самого начала своей духовной карьеры в Темпле уяснил, что спорить с юристами, как говорится, себе дороже.
Увидев, куда направляется по хорам священник, Пауэрскорт понял, что служба состоится в замыкающей помещение храма старинной Круглой церкви. Стало быть, публика набьется туда тесной толпой, как на футбольном матче, а часть паствы даже будет вынуждена стоять снаружи, у бокового входа. Именно там, с пробежавшим по коже холодком вспомнил детектив, где был найден труп второго из убитых адвокатов, Вудфорда Стюарта.
Преподобный начал с «Отче наш» и краткой, обычной для заутрени молитвы. Затем, бегло перечислив основные вехи профессионального пути усопшего, он предоставил слово адвокату из Грейз-Инн, уже не раз произносившему речи на подобных церемониях. Оратор углубился в тонкости многообразных судейских чинов, инстанций, категорий, а Пауэрскорт задумался о том, что его сейчас волновало больше всего. Кто же убил Александра Донтси? Не смирившийся с поражением на выборах в бенчеры Порчестер Ньютон? Какой-то преступник, угодивший стараниями Донтси за решетку? Или адвокат погиб из-за того, что обнаружил нечто подозрительное в счетах Куинза? Все три версии вызывали сомнение. И что же это за таинственный, до сих пор не найденный Максфилд, которого в сейфе конторы «Планкет, Марлоу и Планкет» дожидаются двадцать тысяч фунтов? Возможно, миссис Донтси о многом умалчивает, и за ее красотой и надменностью скрывается что-то необычайно важное для расследования?
Адвокат из Грейз-Инн закончил свою речь. Все встали и запели церковный гимн.
С греховной усмешкой Пауэрскорт отметил, что даже в церковном песнопении нашлось место упоминанию о судебной власти. А следующая строфа его просто порадовала.
