Эдвард чувствовал себя, как готовый к бою солдат, которому командир вдруг сообщает, что сражение отложено. Подняться наверх к Саре? Но так можно прозевать казначея. А у Сары, из ее чердачного окошка, обзор гораздо лучше…
— Честно говоря, я был готов поверить, что Порчестер Ньютон и есть убийца, — проговорил Пауэрскорт. — Хотя меня смущал мотив. Продолжение предвыборной борьбы? Ярость оттого, что соперник наслаждается плодами своей победы? Быть может, ему известны какие-то особенные, неведомые нам прелести этих плодов?
— Плохо, что так и не удалось узнать, из-за чего произошла ссора, — вздохнул Бичем. — Этого не рассказали ни нам, ни вам, лорд Пауэрскорт.
— О, здесь я, кажется, вас обошел! — оживился Пауэрскорт. — Прошу прощения, что не сказал вам об этом, просто вылетело из головы. Понимаете ли, я получил эти сведения, вручив главному привратнику некую сумму. Просто удивительно, как действенно это средство. В общем, я выяснил причины ссоры.
Десять минут одиннадцатого вдали наконец показалась высокая фигура с седой головой. Эдвард наблюдал, как Бартон Сомервилл неторопливо пересекает двор Куинза. Вот он входит в подъезд прямо под окном Эдварда, вот поднимается в кабинет Максвелла Керка, которого попросили беседовать с казначеем не менее получаса. И почти тут же во двор выбежала Сара. Даже со спины было заметно, что она в полном смятении: всегда тщательно уложенные рыжие локоны растрепаны, каблучки стучат нервно и торопливо.
— Мисс Маккена! — задыхаясь, проговорила Сара. — Какое счастье, что вы здесь! Моя машинка! Ужас! Ленту заело, закрутило, а мне нужно как можно быстрее напечатать документы для мистера Керка, я должна сдать их срочно! Прямо не знаю, что делать. Кошмар! Вы мне поможете? Пожалуйста!
Горгона строго поглядела на Сару. Волосы у нее, подумала девушка, действительно тусклые, а костюм мешковатый, без малейшего намека на элегантность, да еще, по меткому выражению Эдварда, — омерзительно коричневого цвета.
— Спокойнее, Сара. Ваша машинка не работает?
Девушка кивнула.
— Лента не идет?
— Ой, она там за что-то зацепилась, на что-то накрутилась, мне с ней просто не справиться! А вы все можете, у вас всегда все получается, мисс Маккена!..
Эдвард ждал. Горгона уже должна была подходить к чердаку машинисток. Бартон Сомервилл вошел к Керку десять минут назад. Четыре минуты, как ушла Сара. Операция на грани срыва…
— Вы говорите, у вас срочная работа для мистера Керка?
Сара кивнула.
— Так почему бы вам не взять другую пишущую машинку? — спокойно предложила горгона. — Скажите привратнику, он принесет.
Такого развития событий Сара и Эдвард не предусмотрели, но девушка быстро нашлась:
— Да я бы рада, мисс Маккена, но у мистера Керка слабое зрение, и он заказал особую модель — с крупным шрифтом. Такой машинки в Куинзе больше нет, а мне срочно… — Сара искоса глянула на часы и чуть не застонала, — мне до перерыва надо сдать работу, а я только начала. Меня уволят, если я не успею, — это ведь для того дела об афере. Умоляю вас, мисс Маккена, помогите! Только вы можете меня спасти! Пожалуйста!
— Ну хорошо, — сдалась горгона. — Это совершенно недопустимо — чтобы посреди рабочего дня казначей и я одновременно покидали офис, но что ж поделаешь.
Сара почти тащила секретаршу за собой, и та едва успела на ходу захлопнуть дверь…
Эдвард ждал, хотя шансы таяли с каждой секундой. С момента, когда Сомервилл вошел в бюро Керка, прошло девятнадцать минут. На двадцатой он наконец увидел Сару и мисс Маккену. На двадцать второй они поднялись по лестнице наверх. Еще через минуту, в надежде, что они уже занялись зловредной лентой, Эдвард, подхватив три черные папки, направился к кабинету казначея Сомервилла. Его подмывало помчаться туда со всех ног, но он сдерживал себя: идущий по двору адвокат с папками под мышкой не привлекал внимания, но бежать, если только ты не опаздываешь в суд, здесь было не принято.
— Думаю, адвокатам было просто стыдно выкладывать нам подробности скандала, старший инспектор, — сказал Пауэрскорт. — Даже главный привратник, несклонный критиковать членов Куинза, признал, что они выражались не лучше торговок на рынке, а вели себя так, что их вполне можно было бы забрать в участок.
— Ну, если ты зарабатываешь тем, что оскорбляешь свидетелей в суде, не так-то сложно применить профессиональные навыки и у себя в офисе, — заметил Бичем.
— Вот именно, — кивнул Пауэрскорт. — Как вы помните, поначалу шансы кандидатов были практически равны. Привратники, кстати, тоже оказались втянуты в эту историю. По примеру членов корпорации они заключали пари, делали ставки на победителя, подсчитывали количество голосов «за» или «против» и так далее. Одним словом, страсти разгорались. За десять дней до голосования в штабе Ньютона решили, что настало время снять перчатки. И, намекая на периодические депрессии Донтси, начали во всеуслышание говорить о том, что нельзя выбирать бенчером человека, который может работать лишь через день. А у него действительно время от времени случались приступы уныния и апатии, когда он словно бы утрачивал свой талант.
— Довольно грязный ход, — прищелкнул языком Бичем. — И что, сработало? Но ведь все это наверняка было известно давно?
— Это работало около недели, — продолжал рассказывать Пауэрскорт. — И почему партия Донтси выжидала, я не знаю. Возможно, у них не был готов ответ, а может, они рассчитывали, что тактика Ньютона обернется против него самого. Но в конце концов они сделали ответный выпад, заявив: Порчестер Ньютон не джентльмен, его отец — бакалейщик из Вулвергемптона, а бабушка служила младшей горничной. Предвыборный штаб Донтси изготовил достаточно гнусный, но, по всей видимости, эффективный плакат. Сверху крупная надпись: «И это достойный бенчер?», а внизу две картинки. На одной — юный, но вполне узнаваемый Ньютон считает мелочь за прилавком, на другой — он помогает старушке, явно своей бабушке, складывать выглаженное белье в комнате прислуги. В прошлом веке за подобные насмешки люди вызывали друг друга на дуэль.
— И вы думаете, лорд Пауэрскорт, что в Куинзе сохранилась традиция убивать обидчиков на дуэлях?
— Все ясно, Сара, — сказала горгона при виде закрученной в узлы и петли ленты. Она потянула ее, сначала осторожно, потом сильнее, наконец, так, что на шее у нее вздулись вены. — У вас есть ножницы? И запасная катушка с новой лентой?..
Эдвард был уже в сотне ярдов от приемной казначея…
Сара с ужасом осознала, что через минуту горгона починит ее машинку и убежит обратно в свое логово. Эдвард не успеет! Его застанут на месте преступления и бросят в какую-нибудь жуткую темницу!
— Даже если отрезать ленту, мисс Маккена, машинка не будет работать, — пролепетала она. — Вон те два рычажка обмотаны так плотно, что ни «п», ни «л» мне не напечатать.
— Ничего, напечатаете! — резко бросила секретарша и схватила ножницы с такой яростью, как будто собиралась вспороть кому-то живот. — Если обрезать у самых рычажков, остатки провалятся вниз и вы прекрасно сможете работать.
И она принялась решительно кромсать ленту…
Эдвард вошел в подъезд. В голове билась тревожная мысль: Бартон Сомервилл сидит у Керка уже двадцать пять минут, а может, уже даже вышел оттуда и возвращается к себе. Юноша боялся обернуться…
Напоследок особенно мерзко лязгнув ножницами, горгона полностью освободила рычажки букв «п» и «л».
