Луиза была готова провалиться сквозь землю от стыда и унижения. У нее сдавило горло, и ей стало трудно дышать. Захлебываясь от слез, она упала на кровать, зарывшись лицом в подушки, впервые по- настоящему осознав, что натворила. Элистер прав: она вела себя как распутная женщина.
Проклиная ту минуту, когда ей пришел в голову этот безумный план, она медленно поднялась с постели, спрашивая себя, что на нее тогда нашло. Почему, почему она не послушалась Тимоти? Он был совершенно прав, предвидя, что произойдет потом — угрызения совести и стыд, которые будут сопровождать ее всю оставшуюся жизнь. Уж лучше умереть, чем мучиться от сознания совершенного греха!
Едва сдерживая рыдания, Луиза быстро оделась и, зажав долговую расписку в руке, опрометью выбежала из спальни и из дома лорда Данстена. К счастью, он не попался ей на пути. Она меньше всего хотела сейчас видеть его.
Стоя у окна, Элистер видел, как Луиза, бледная и заплаканная, села в карету и уехала. Неважно, кто она на самом деле, главное, что он избавился от нее. Хорошо еще, что он не сделал ее своей любовницей! Она бы, без сомнения, превратила его жизнь в сущий ад.
Луиза-Дивайн больше никогда не появится в его жизни, подумал он с холодной яростью. Для него она умерла. Он считал, что навсегда вырвал ее из своего сердца.
Луиза находилась в таком возбужденном состоянии, что совершенно не помнила, как доехала до улицы Генриетты. После того, как стало ясно, что Биерлоу спасен, все переживания, с ним связанные, отошли как бы на второй план. Теперь на Луизу навалилась невыносимая тоска по Элистеру, разрыв с которым опустошил ей сердце и разъедал душу. Луиза решила не дожидаться возвращения Джеймса и как можно скорее вернуться в родное поместье.
Если брат узнает, что она сделала, он никогда не простит ее. Никогда! При этой мысли она вся внутренне сжалась от стыда и позора, которому добровольно подвергла себя. Без сомнения, Джеймс будет презирать ее, и он прав. Дай Бог, чтобы он ничего никогда не узнал. Тогда почему у нее такое подавленное настроение? Ведь она добилась своего — лорд Данстен вернул долговую расписку! Теперь все пойдет по- старому… Нет, ее прежняя жизнь канула в Лету, она никогда уже не будет прежней Луизой.
Она уехала в Суррей, оставив Джеймсу его долговую расписку и коротенькое письмо, где сообщала, что возвращается в Биерлоу. Обрадованный свалившимся на него счастьем, Джеймс не будет доискиваться причины, по которой лорд Данстен вдруг вернул ему расписку ценой в четыре тысячи гиней. Но надо быть очень осторожной: брат может приехать в Биерлоу и начать выяснять, каким образом эта расписка оказалась в доме на улице Генриетты. Вот еще одна забота — так уладить это дело, чтобы у брата не возникло никаких подозрений.
В Биерлоу она развила необыкновенно бурную деятельность, стараясь за работой забыть все случившееся с ней в Лондоне, заглушить угрызения совести и тоску по Элистеру, иссушавшую ей душу.
Через некоторое время пришло письмо от брата. Он был в восторге от поступка лорда Данстена, простившего ему долг, но почему он это сделал, для Джеймса так и осталось загадкой. Брат сообщал также, что откажется от аренды дома на улице Генриетты и вернется в Биерлоу. Луиза встретила это сообщение с большим недоверием. Она не представляла брата в роли степенного сельского помещика.
Луизу не оставляло беспокойство, что будет с нею, если все откроется. Ничто не могло заглушить ее безудержный страх и мрачные предчувствия. К тому же ее все чаще стала мучить тошнота, особенно по утрам. Размышляя над этой напастью, она вдруг поняла! Боже мой! Как же она не подумала о возможных последствиях своего авантюрного плана! Теперь-то все и откроется! У нее не осталось ни капли надежды, что все это лишь игра ее воображения. Симптомы ее недомогания говорили только об одном: у нее будет ребенок.
Потрясенная этим внезапным открытием, Луиза отказывалась верить своей догадке. Этого не может быть! Это всего лишь дурной сон. Но нет, это была явь, ужасная в своей простоте.
Луиза ходила по дому бледная и осунувшаяся, с погасшими глазами и скорбно поджатыми губами. Она не переставала задавать себе один-единственный вопрос: как она объяснит это Джеймсу?
Глава седьмая
Джеймс приехал в Биерлоу-холл только через шесть недель в приподнятом настроении и прекрасном расположении духа. Но когда он увидел свою бледную и притихшую сестру, то забеспокоился.
— Ты плохо выглядишь, Луиза. Не послать ли за доктором? — с тревогой спросил он.
— Нет, нет. Я прекрасно себя чувствую. Вероятно, просто устала. Последнее время я много работала, ведь поместье отнимает довольно много сил и времени, — поспешно ответила Луиза, вымученно улыбаясь брату.
— Ну, смею тебе заметить, с сегодняшнего дня все будет по-другому. Оказавшись на краю бездны, я понял, что тот образ жизни, который я вел, неизбежно приведет меня к позору и лишениям. Чтобы не потерять то, что имею, я должен долго и упорно работать. Обещаю, что с сегодняшнего дня начинаю новую жизнь!
Луиза слушала его затаив дыхание. Что же заставило его решительно изменить свой образ жизни — проигрыш лорду Данстену или что-то другое?
— Я намерен серьезно заняться имением, — решительно проговорил он, кивнув в сторону открытых окон, выходивших в старый запущенный сад. — Я намерен жениться и прекрасно понимаю, что не могу привести свою невесту в такой дом, как наш. К сожалению, бедность не позволяет мне проводить все время в праздности. Чтобы привести имение в порядок, я должен много работать, — с печальным вздохом заключил он.
Ах, вот оно что! — мысленно воскликнула Луиза. Теперь понятно, что заставило ее брата вернуться в родные пенаты.
— У тебя уже есть кто-то на примете? — спросила Луиза.
— Да, — ответил Джеймс с застенчивой улыбкой. — Это Амелия Хекет, сестра Тимоти. Я думаю, ее родители мне не откажут, если я возьмусь за ум и начну серьезно заниматься хозяйством, чтобы обеспечить своей избраннице жизнь, к которой она привыкла, живя у родителей, — убежденно проговорил Джеймс.
Луиза от души порадовалась за брата: она знала, что он и Амелия давно любят друг друга.
— О, Джеймс, это просто замечательно!
— Луиза, ты непременно полюбишь ее! О, если она выйдет за меня замуж, я стану самым счастливым человеком на свете!
В другое время Луиза встретила бы весть о решении брата изменить свой образ жизни с большим восторгом, но ее собственное горе омрачило эту радость.
Джеймс окинул придирчивым взглядом гостиную, недовольно поморщившись при виде выцветших занавесок, выгоревшей обивки на креслах и диване, поблекших от времени ковров.
Он тяжело вздохнул.
— Надо бы больше уделять внимания дому. Вот и сад зарос и похож на непроходимые дебри. Я не удивлюсь, если там поселились обитатели лесов и полей.
— Знаю, я делаю все, что в моих силах, — сдержанно проговорила Луиза: критические замечания брата больно ударили по ее самолюбию.
Почувствовав обиду в ее голосе, Джеймс поспешил загладить свою оплошность:
— Я знаю и очень тебе благодарен. Мне кажется, если мы наймем хорошего садовника, купим новые занавески и сменим обивку на креслах и диване, то сад и дом будут выглядеть совсем по-другому.
Луиза слушала его молча, напряженно думая, где брат возьмет деньги на переустройство дома и сада, но была рада, что он вернулся и намерен всерьез заняться имением.
Вдруг его лицо приняло задумчивое выражение.
— Я содрогаюсь при мысли, что все это могло бы перейти в руки лорда Данстена. Ума не приложу, что
