– Вы, сэр Геррак, вместе с сыновьями верхом, как и хотели, нападете на всадников. Но поскольку Кристофер должен преграждать путь Мак Дугалу, вас останется пятеро, со мной – шестеро, а их, как я полагаю, будет тоже не меньше шести. Несомненно, вы считаете себя более чем равными противниками для них. Но для меня важнее победа, а не то, какой ценой мы ее достигнем. – Джим остановился, чтобы перевести дыхание. – Ты, Дэффид, займешь удобную позицию в лесу и, прежде чем кто-нибудь из нас шевельнется, выбьешь из седел как можно больше всадников своими стрелами. Сэр Геррак, вы и ваши сыновья поскачете, когда Дэффид выпустит стрелы. Ты, Лахлан, двинешься одновременно с ними; суматоха, вызванная атакой, отвлечет внимание от лошадей, везущих золото, и сыграет тебе на руку. Все понятно?
Джим поостерегся спрашивать, приемлемы ли его указания для остальных; он просто решил делать вид, будто иначе и быть не может. И это прекрасно сработало. Никто не возражал. Лахлан и сэр Геррак кивнули. Дэффид просто улыбнулся.
– Ну вот! – весело сказал Лахлан, потянувшись к меху с вином. – Нам остается просто ждать. По-моему, это золото уже все равно что у нас. – Он принялся разливать вино по кубкам.
Однако предсказание Геррака сбылось. Мак-Дугал и его свита не появились до следующего утра.
Первым, что обнаружили Джим и его спутники, наблюдая на следующий день за дорогой из своего укрытия, оказалось золотое сияние. Однако исходило оно не от золота, предназначенного для полых людей, а от роскошного плаща, накинутого поверх доспехов первого всадника кавалькады.
Золотой блеск и доспехи, по которым Лахлан немедленно признал Мак-Дугала, а также флаг, развевавшийся на древке, прикрепленном к седлу всадника в плаще, означали, что добыча близка.
Укрывшись за деревьями, они наблюдали за Мак-Дугалом и его людьми, пока те не приблизились ярдов на тридцать-сорок к тому месту, где тропа проходила между двумя склонами. Джим повернулся к спутникам.
– Кристофер, – сказал он самому юному из рода де Мер, – отойди по дороге по крайней мере на дюжину ярдов подальше, чтобы до начала атаки тебя никто не видел. Когда атака начнется, но не раньше, ты приблизишься к ним и преградишь путь. – Он повернулся к сэру Герраку и сэру Жилю:
– Сэр Геррак, сэр Жиль, вам нужно занять такую позицию, чтобы как следует разогнаться для атаки, хотя из-за деревьев это нелегко. Я предоставляю вам выбрать самим: или вы будете ближе к тропе, но окажетесь в редколесье, или отъедете подальше, но тогда вам помешают деревья. Лахлан, – обратился Джим к стоявшему рядом с ним шотландцу; тот был уже в одном килте, но похоже, собирался швырнуть на землю и его, вместе с мечом, щитом и всем прочим, кроме обнаженного кинжала. – Лахлан, тебе надо быть к тропе ближе всех, поскольку тебя труднее заметить, чем людей в доспехах. Ты можешь спрятаться за деревом, даже если какая-то часть тела будет высовываться из-за ствола. Тогда тебе надо будет совершить совсем короткий бросок, чтобы достичь лошадей, везущих золото, независимо от того, в середине они будут или нет.
– Ну… – как-то странно замялся Лахлан.
– Извините, сэр Джеймс, – сказал Геррак. – Насколько мне известна манера Лахлана, ему лучше находиться не ближе всех, а дальше всех от тропы.
– Да! – поспешно кивнул Лахлан. – Не беспокойтесь, я успею к тропе вовремя и в нужном месте. Но мне лучше стоять подальше.
– Да? – озадаченно пробормотал Джим. Но поскольку ни Лахлан, ни Геррак не дали больше никаких объяснений, он подумал, что тому есть причина, о которой неудобно или просто неучтиво говорить вслух, и благоразумно решил не возражать.
– Хорошо, Лахлан, выбери себе место сам. Я верю, что ты сделаешь, как сказал.
Вообще-то я собирался стоять рядом с тобой, поближе к тропе, но раз так получилось, то я присоединюсь к вам, сэр Геррак, и к тебе, сэр Жиль, если вы не возражаете.
– Ты окажешь нам честь, – отозвался Жиль столь поспешно, что его отец не успел даже рта раскрыть.
– Разумеется, окажете честь, – пробормотал Геррак, бросив на сына укоризненный взгляд.
Отряд шотландцев приближался. Джим, держась на своем коне рядом с де Мерами, вдруг услышал за спиной слабый звук. Не веря своим ушам, он прислушался. Через несколько секунд звук повторился, и сомнения Джима рассеялись.
Это икота.
Джим взглянул на Геррака, однако массивное лицо рыцаря Границы словно окаменело. Сосредоточив все внимание на тропе, он будто оглох.
Тогда Джим понял, что икать мог только один человек, находившийся гораздо дальше сзади, то есть не кто иной, как Лахлан.
По-видимому, предвкушение близкого сражения вызвало у Лахлана приступ икоты. Но только не страх – такую возможность Джим просто выбросил из головы.
Лахлан принадлежал к числу тех, кто никогда не испытывал страха в подобных ситуациях. Вероятно, причиной икоты было возбуждение и напряженное ожидание. Но все равно это интересно.
Это особенно интересно потому, что, когда Джим сам начал икать вчера, выпив слишком много вина, Лахлан выразил удивление и сказал, что Джим, дескать, не мог опьянеть – еще ведь так рано. Похоже, Лахлан давеча решил, будто перед ним человек, обладающий той же, что и он сам, особенностью организма, и сделал вывод, что Джим получил некое ошеломляющее известие.
Впрочем, всадники, которые уже подъезжали к участку тропы, зажатому между двух склонов, вряд ли могли услышать икоту шотландца. А если бы и услышали, то столь странный, да еще в столь неподходящем месте звук едва ли мог встревожить их или привлечь внимание.
Мак-Дугал надвигался. Он был великолепен, восседая с прямой, как палка, спиной на украшенном прекрасным чепраком, закованном, как и его обладатель, в доспехи коне. На расстоянии трех конских корпусов за ним следовал, очевидно, слуга на маленькой лошадке с широкими копытами, который вел под уздцы лошадь поприличнее, нагруженную багажом. За слугой ярдах в трех ехали в два ряда всадники в легких доспехах. Их оказалось восемь. Очевидно, они охраняли золото, которое – как и предсказал Лахлан –
