— Думаю, я буду делать это вот так, — доверительно сообщил он Джиму.
— Хорошо, — сказал Джим. — Тогда я сейчас расскажу тебе, что мы будем делать. Мы с тобой спустимся вниз. Я закажу вина, ты держись рядом, будем считать, что ты мне можешь понадобиться или что-то в этом роде. Затем, когда на нас никто не будет обращать внимания, я встану, будто хочу выйти в отхожее место, и мы поищем вход в подвал. Если он закрыт, попробуем что-нибудь придумать, чтобы его взломать и проникнуть внутрь.
— Я готов, — сказал Секох, радостно прикидывая в руке вес ножки от стола.
— Не пускай ее в дело, пока я тебе не велю, — строго произнес Джим. — Вообще-то, люди удивятся, когда увидят, что ты спустился в общий зал со сломанной ножкой от стола в руках. Сейчас что-нибудь придумаю… — Внезапно его осенило: — Придумал! Это объяснит не только ножку от стола, но и твое присутствие рядом со мной, когда я пойду во двор. И я возьму еще один меч, спрятав его под рубаху и пропихнув в штанину, из-за чего я не смогу сгибать ногу, будто хромаю. А теперь подумай, как это объясняет ножку от стола. Я использую ее как своего рода трость, чтобы на нее опираться. Потом, как только придет время воспользоваться ею, я отдам ее тебе.
— А…-В голосе Секоха явно прозвучала нотка разочарования. — Но ты мне вернешь ее потом?
— Я верну ее тебе как можно быстрее, — заверил его Джим, — потому что я хочу, чтобы ты воспользовался ею.
— О, я воспользуюсь, — пообещал Секох.
— Вот так. Моя нога не сгибается, я ее подвернул, потому и хожу с палкой, и все по их вине, ведь я упал из-за того, что у них на постоялом дворе все такое ветхое! — сказал Джим, — Мне не придумать лучшего плана, просиди я над ним всю ночь. Пошли!
Джим взял у Секоха ножку стола и порылся в своих вещах в поисках запасного меча, который он, как и Брайен с Жилем, да и почти любой странствующий рыцарь, носил с собой на случай поломки основного клинка. Меч очень хорошо подошел для отведенной ему роли и устроился в штанине, которая была вязаной и хорошо растягивалась. Лезвие неприятно холодило кожу, а штанина топырилась, но это можно объяснить повязкой.
— Ну, все нормально, — сказал Джим Секоху. — Пошли.
Они вышли из комнаты, Джим хромал и опирался на плечо Секоха, будто ему требовалась поддержка. Они медленно спустились по лестнице. Внизу около лестницы остановился слуга, который куда-то направлялся и так и застыл с открытым ртом, наблюдая, как они спускаются.
— Милорд ранен? — спросил он, когда они приблизились.
— Да, черт побери! — проревел Джим. — Я подвернул ногу на вашей дьявольской, проклятой… — Он продолжил сыпать проклятиями и оскорблениями, какие только мог придумать. Слуга слушал с восторгом. На континенте англичане были известны как любители посквернословить, но Джим установил новый рекорд, по крайней мере для этого постоялого двора. — … лестнице! — наконец закончил он.
— Я… я очень сожалею, милорд, — сказал слуга. — Позвать хозяина? Вам нужен костоправ?
— Думаешь, я хочу, чтобы мне отрезали ногу! — взревел Джим. — Нет! Вина! Самого крепкого. И быстрее! Джеймс… — Он повернулся к стоящему рядом Секоху, который хлопал глазами от удивления, что к нему обратились с таким странным именем. — Усади меня за стол, Джеймс. Эй, ты, там…
Джим повысил голос, прокричав последние слова, и слуга, который уже бросился в конец общего зала за вином, резко остановился и обернулся:
— Да, милорд?
— И принеси скамейку для моего человека! — прокричал Джим. — Он должен сидеть рядом со мной и поддерживать меня. Тогда я смогу положить ногу на скамью.
— Да, милорд. — И слуга исчез.
Он вернулся необычайно быстро, со скамейкой, стаканом для Джима и наполненным до краев кувшином. Секох грустно посмотрел на единственный стакан, но промолчал. Джим заметил это.
— Принеси еще один стакан! — прокричал он вслед слуге, который опять удалялся. — Я буду пить в две руки!
Пораженный еще больше, слуга заспешил за стаканом.
— Это заставит их поверить, что нога у меня болит адски, — сказал Джим, наполняя первый стакан, который ему принесли, вином из кувшина.
Поднеся стакан к носу, он понял, что ему подали действительно крепкое вино. Из стакана несло смесью вина и бренди или какого-то другого крепкого напитка. Джим сделал глоток и поперхнулся. Он оказался прав, вино было разбавлено сырым спиртом. Интересно, подумал он. Перегонка в четырнадцатом веке была неизвестна, но здесь она несомненно имела место.
И вино явно было недостаточно выдержанным. Очевидно, считалось, что, раз туда добавили неочищенный спирт, все одно вкус пропадет. Какую бы жидкость ни добавили в питье, она была равноценна чистому самогону, какой гнали там, в родном мире Джима.
Тем не менее он умудрился осушить добрую половину стакана, прежде чем слуга появился со вторым. Притворяясь, что пьет, Джим махнул рукой в сторону кувшина и оторвал стакан от губ только на время, достаточное для того, чтобы приказать:
— Наполни второй стакан, чтобы он стоял наготове.
Слуга сделал, что приказано, и встал рядом, готовый угодить.
— Нечего здесь торчать! — рявкнул Джим. — Джеймс проследит, чтобы стакан был полным. Джеймс…
Он повернулся и взглянул на Секоха, который должен был помочь. Помедлив, Секох взял кувшин и наполнил стакан. Слуга ушел, а Секох наклонился к Джиму.
— Я забыл, что я Джеймс, — прошептал он Джиму в ухо так тихо, как только позволял его человеческий голос.
— Правильно, Джеймс! — громко сказал Джим и понизил голос: — Все идет хорошо. Выпей тот стакан сам. Он для этого и принесен. Можешь выпить большую часть кувшина. Мне нельзя рисковать и пить слишком много, а если ты опьянеешь — подумают, что ты потихонечку воровал вино, когда я отворачивался, а ты не умеешь пить, как я.
— Что значит «опьянеешь»? — спросил Секох, с готовностью схватив стакан и опрокинув его себе в глотку. Он замигал: — Хорошая штука!
— Запомни, — сказал Джим, пристально посмотрев на него, — ты сейчас не в своем драконьем теле. Ты не сможешь выпить столько, сколько пьешь обычно. А это особенно крепкое вино. В него добавили спирт.
— Что такое спирт? — спросил Секох.
— Спирт — это… — Джим запнулся. — Сейчас некогда объяснять. Просто запомни, что ты не можешь пить столько, сколько пьешь обычно. В противном случае напьешься. А когда напьешься, тогда и узнаешь, что это означает.
Он продолжал осторожно наблюдать за Секохом, который вновь наполнил стаканы и нетерпеливо опрокинул в себя один из них, спрятав его под столом и наклонившись, чтобы никто не заметил, как он поднес стакан ко рту.
Джим знал, к сожалению, из собственного опыта, что драконы способны выпить прорву вина, это даже трудно себе вообразить, и никогда не страдают от похмелья. Но Секох ныне весил не более тридцати пяти — сорока фунтов. Трудно представить, что с ним может произойти.
И все же, если один из них опьянеет, то лучше уж Секох, чем Джим.
Они вдвоем осушили кувшин, и Джим заказал еще один. Сам Джим выпил около полутора стаканов и уже почувствовал эффект, но он не думал, что этого достаточно, чтобы помешать ему. Секох выпил остальное и не выказывал никаких признаков опьянения.
Когда слуга вернулся с новым кувшином, Джим спросил его, где находится отхожее место. Слуга удивился. Большинство мужчин и женщин из высшего сословия пользовались ночными горшками у себя в комнате, а не общественными отхожими местами. Однако слуга, как и ожидал Джим, указал в конец двора и удалился.
Джим подождал, пока слуга не исчез из виду, и с трудом поднялся на ноги. К счастью, так как было самое начало дня, они с Секохом сидели одни в общем зале. Постукивая ножкой стола, как
