— Слушай. Она нормальный человек. А тебя не любить невозможно. Тебя обожает весь Ереван с окрестными селениями и дачными участками. Тебя принимают как родного во всех уголках Армении. В чем проблема-то?
— Ну…
— Когда свидание?
— Завтра.
— Вот и отлично! Спокойно пойдешь на это свое свидание. И все будет хорошо! — тепло сказал Диланян, понимая, что в таких делах давать какие-то советы просто неприлично.
Казалось бы, разговор на этом закончился…
Утро. Безмятежное раннее ереванское утро. Почти лето. Тепло. Лепота. Диланян только зашел в ординаторскую, медсестра только принесла горячий ароматный кофе, Диланян только сел, отпил кофе, прикрыл глаза, наслаждаясь… Лучше бы он этого не делал. В смысле — не закрывал бы глаза. Или не открывал бы. Открыл он их на знакомый утренний окрик: «Родной! Доброго света тебе!» — и испытал жутчайший когнитивный диссонанс. Потому что вместо привычных джинсов, майки и страшного лица он увидел…
Лакированные, закрытые наглухо штиблеты. Ослепительно белые носки. Явно синтетические. Штаны. Синие. В тонкую вертикальную полоску. Рубашку. Невозможно голубую рубашку. Галстук. Синий. В полоску горизонтальную. Золотую бляху на галстуке, граммов этак на тридцать. Пиджак… Клубный. Светло- коричневый в зеленую редкую полоску… Ни разу, не летний, почти твидовый. Запихнутый в нагрудный карман кусок ослепительно белой (явно синтетической) ткани, символизирующий платок. Непроницаемо- черные солнцезащитные очки. Китайские. С надписью ReiBin. С золотистой оправой. Голда на пальце граммов этак на тридцать. Полную завершенность картине придавала шевелюра. Гель с эффектом «мокрых волос», довольно редкие волосы Тиграна и безумно старательный человек, причесавший это редким гребешком, создавали эффект «мне только что облизала голову корова со странной болезнью языка под названием „Редкошипастый язык и повышенное слюнеобразование“».
Представили? Смешно вам, да? А вот Диланяну смешно не было. Ему было страшно. Потому что стоящий перед ним человек находился в полной уверенности в своей неотразимости. Нет, он действительно был неотразим. Ибо при традиционных объятиях Диланян задохнулся. Была когда-то такая туалетная вода One man show, помните? Сладковатый, тяжелый, даже приторный аромат, заставляющий задумываться о третьеразрядной кондитерской, где в шоколад добавляют некачественный коньяк. Так вот, оказалось, что по случаю своего первого свидания Тигран открыл подаренную ему на окончание института коробку, вынул оттуда «Вах, дарагой, сами хароши духы тэбэ дарю, да?» и надушился ими. Нет, не надушился. Он ими помылся. Как в анекдоте: «Случаи разные бывают…»
В этот миг Диланян понял, почему его друг так настойчиво просил проконсультировать его по поводу свидания. Также он понял, что пускать в таком виде Тиграна на свидание… Да что там — его в таком виде даже в маршрутку пускать нельзя было! Диланян тяжко вздохнул и начал судорожно вспоминать все номера журнала «XXL», где было написано, как должен одеваться человек на первое свидание… Однако Тиграна задеть очень, ну просто очень не хотелось.
Дождавшись момента, пока тот скинул с себя весь этот ужас и надел операционную форму, Диланян тайком подсмотрел его размеры, довольно скромные для такой огроменной души, во второй раз тяжко вздохнул, попросил медсестер прикрыть его и умчался в бутик Hugo Boss. Но если вы подумали, что Диланян когда-то был миллионером, то вы сильно ошиблись. Диланян там купил всего лишь летнюю рубашку. Зашел в бутик рядом, купил ремень. Простой такой, Petek. Там же приобрел пару нормальных человеческих носков. С ощущением тяжкого греха и с опустевшим кошельком решил он обувь и штаны оставить те, которые были. Выглядели они сущим кошмаром, но Диланян надеялся, что Всевеликая Фея Всея Души Тиграна воспримет это как желание человека капитально постараться ради нее. Последним приобретением был галстук. Нормальный веселый галстук, а не удавка в стиле «У нас сегодня в деревне умерли все. Кроме меня».
Чувствуя себя мамой, Диланян вернулся в больницу. Как раз вовремя. Тигран уже вполне был одет и, страдая рецидивом редкой коровьей болезни, пытался пригладить сбившиеся и прилипшие к хирургической шапке волосы.
— Тигран, сядь. До твоего свидания еще часа три…
— Ну, я хочу выглядеть идеально! Я в жизни не проводил перед зеркалом дольше тридцати секунд!
— А…
— Слушай, как думаешь, надо волосы в носу обрезать?
— Обязательно. А как же! — предмет разговора, по скромному мнению Диланяна, полностью пропитался гелем для волос ввиду того, что Тигран периодически трогал эти разнесчастные волосинки. Складывалось ощущение, что у Тиграна под носом зачатки гитлеровских усов.
— Хорошо… А так, вообще, что скажешь?
— Тебе честно сказать или похвалить? — мрачно бросил Диланян, открывая окно. Находиться в маленькой ординаторской было совершенно невозможно.
— Ну… Мне уже профессор сказал, чтобы я больше не напивался сладкими ликерами, уж лучше водочный перегар, чем этот запах… — смутился Тигран.
— Кхм… Тигран, давай я тебе скажу кое-что, а ты просто подумай, хорошо?
— Давай…
— Вот в этих пакетах — одежда. Давай ты ее примеришь… после того, как пойдешь в душ и изведешь на себя литр хлоргексидина и полкило хозяйственного мыла, хорошо?
Тигран, прочитав в глазах Диланяна мрачную решимость, понуро поплелся в душ. Появился он через полчаса, в белом врачебном халате на голое тело и с сильно заметной… эрекцией.
— Тебя так возбуждает запах хозяйственного мыла? — удивился Диланян.
— Да нет… Просто я тер его, тер… Ты понимаешь, — Диланян никогда не видел Тиграна столь смущенным, — я же в эту область больше всего брызнул…
— Зачем? — зная Тиграна как сверхчистоплотного человека, поразился Диланян.
— Ну… Я же им писаю… Вдруг я в кафе захочу пописать, и одна капля, которая останется в уретре, станет вонять…
— Господи… — простонал Оганес. — За что мне это? Одевайся.
Приодевшись, Тигран приобрел благопристойный вид в меру веселого, нормального молодого человека… В лакированных штиблетах.
— Снимай это ужасное, невыносимо маскулинное кольцо с руки, — в Диланяне проснулись феминистские чувства, даже его голос стал капризным.
— Это кольцо моего достопочтенного прадеда! — возмутился Тигран. — Это…
— Да, я знаю, в этом кольце было все богатство твоего деда. И делал его местный, деревенский кузнец. Снимай.
Тигран безропотно подчинился.
— А теперь расскажи мне, о чем ты с ней будешь беседовать, такой красивый.
— Ну… Она офтальмолог… Я вчера учебник по офтальмологии проштудировал…
— Идиот… — простонал Диланян, — ты думаешь, ей офтальмологии не хватает на работе?
— Ну… Я даже не знаю… — Тиго был готов заплакать.
— Так. Теперь, брат, слушай мою науку. Куда ты ее собираешься вести?
— В театр…
— Театр — это хорошо. А потом?
— Ну… Я не знаю…
— Тебе надо ненавязчиво пригласить ее в кафе. И как сделать, чтобы она пошла наверняка?
— Как?
— Договорись с Арменом, братом своим, пусть выходят из театра быстро. У женщин мочевой пузырь слабый, поэтому нельзя давать ей возможность зайти в театре в туалет.
— Да как ты смеешь? — моментально озверел Тигран.
