— К-К-КАК?
— Он начал громко шептать, чтобы Элина не смотрела на бесстыдство и позор армянской нации! Актриса, которая в этот момент играла обморок, аж задохнулась от бешенства! Она кашлять начала!
— Боже мой…
— Нет, ты не думай, она выкрутилась, высокий профессионал все-таки… Но момент был безнадежно испорчен!
— И что дальше?
— Дальше, когда мы выходили, я по твоей просьбе заторопился, но этот болван остановил нас всех и многозначительно сказал, мол, подождем, может, женщины хотят в туалет. У них ведь слабый мочевой пузырь!
— Господи…
— Элина сказала, что все хорошо, при этом стала пунцовой, а моя жена заржала так, что пунцовым стал я!
— Зачем он это сделал?
— Я не знаю!
— Ладно… Что потом?
— Потом мы пошли вверх по Абовяну! И он предложил зайти в «Артбридж»!
— Ну, в общем, как я его и учил…
— Но ты ведь наверняка не учил его говорить, что нас всех надо пригласить в лучший bookstore-кафе, потому что там туалеты однозначно чистые! Потому что там туалеты чистят каждые полчаса! А у женщин слабый мочевой пузырь!
— М-м-м…
— Это только начало, Диланян! Только начало! Я такого свидания никогда не видел!
— Что он еще натворил?
— Он предложил нам всем десерт и зеленый чай. Когда я сказал официанту, что все-таки хочу кофе, он взбеленился и стал кричать, что чай сюда поставляет сам Рокфеллер!
— Рокфеллер?
— Да это фигня!
— ???
— Ты знаешь, почему он так занервничал и начал орать на меня? Знаешь? Нет?
— Не знаю…
— Да потому что он, предлагая десерт, произнес дословно следующую фразу: «В этом заведении делают лучший в мире куннилингус»!
— ЧТО? Я ему про ТИРАМИСУ говорил!
— Диланян. Ты знаешь, почему мой брат не поехал со мной в Штаты восемь лет назад?
— Нет…
— Да потому что у него патологически нет способностей к языкам!
— Как это нет? Он читает англоязычную и русскоязычную литературу…
— ЧИТАЕТ! Ты когда-нибудь слышал, как он говорит по-английски или по-русски?
— Нет…
— ОН ПУТАЕТ СЛОВА, КОГДА ПЫТАЕТСЯ ГОВОРИТЬ НА ЭТИХ ЯЗЫКАХ! ОН ВООБЩЕ ПУТАЕТ ВСЕ НОВЫЕ ТЕРМИНЫ!!!
— Господи… И как среагировала Элина?
— Стала пунцовой, конечно. По-моему, от раздиравшего ее смеха.
— И что дальше?
— Дальше Тигран понял, что ляпнул что-то не то, и угрюмо замолчал. Положение спас Эдгар, официант, твой знакомый, кажется.
— Да…
— Он сказал, что торт с «Кюрасао», к сожалению, закончился, но у них есть отличное тирамису.
— Ну да, я просил его подержать пару свежих…
— Тигран воспрял духом! И заказал тирамису…
— И что дальше?
— Дальше, дорогой мой, он начал расспрашивать у Элины, не было ли у нее домашних животных. Оказалось, что не было.
— Господи…
— Тогда он начал с ужасной фальшью в голосе рассказывать, что у него в детстве был говорящий попугай! И говорил этот попугай слово «лифчик»! В этом месте он страшно захохотал! Так, что все посетители повернулись к нам!
— О, боже… нет…
— Дальше он рассказал, что как-то оставил окно и клетку открытыми, попугай вылетел и был съеден соседской кошкой. Он рассказывал об этом минут пятнадцать, с такими леденящими душу подробностями, что если бы я не был его братом, то поверил бы, что так оно и было! Эта картина — обрызганный кровью подоконник и хруст ломающейся в зубах кота шеи попугая — до сих пор стоит у меня перед глазами!
— Кошмар…
— Элина заплакала… Моя жена тоже… Я курил одну сигарету за другой…
— Тигран зачем-то положил ладонь на руку моей жены и начал успокаивать ее, приговаривая, что ненавидит кошек.
— Твоей жены?
— Да.
— Зачем?
— Не знаю…
— И что дальше?
— Дальше мы поехали провожать Элину…
— Так.
— Понимаешь, я с женой вышел раньше…
— И что?
— Так он домой явился в пять утра. В совершенно непотребном виде!
— С горя напился?
— Куда там… Зашел познакомиться с родителями… Выпил с отцом Элины…
— Кошма-а-а-ар…
— Короче, надо найти ему другую девушку…
— Надо. А об Элине забыть. Как о страшном сне.
— Ага…
— Здравствуй, родной. Заходи.
— Диланян… Сделай доброе дело… Сходи в реанимацию…
— Тебе плохо?
— Да. А у них всегда есть рассол…
— Ну что ты так на меня смотришь?
— Как?
— Задумчиво и с жалостью.
— Да нет…
— Смотришь, смотришь… Я же вижу… Ну и осрамился же я…
— Кхм… Ну, может, все не так страшно? — таким голосом обычно сообщают родственникам пациента: «Мы делаем все, что можем, но…»
— Ну, наверное…
