– Амбивалентность. Так, что ли, это называется? Любовь-ненависть?
– Нет, для меня море – не любовница, как принято говорить среди моряков, но вообще… Всего лишь кабинет космогонии. А ведь человек может любить и свой кабинет, не так ли? Может иногда и ненавидеть его.
Несмотря на его сдержанность и серьезность, она оставалась по-прежнему непонятно возбужденной, ершистой.
– Не очень-то уютный кабинет.
– А я и не припоминаю, чтобы какое-то великое открытие было сделано в уютных кабинетах. Впрочем, я и здесь не преуспел.
– А почему вы не рисуете море? Я не заметила в вашей хижине таких картин…
– Потому что боюсь его. А вы – любите?
– Только как место, где можно загорать, – засмеялась она.
И убрала со стола локти, так как официант наконец-то сподобился принести кофе и напитки, торопливо извиняясь при этом, что, мол, плита была выключена и пока нагрелась…
Поняв, что таким образом официант решил отомстить ему за давешнюю невежливость, он пожурил его:
– Мог бы сначала коктейль принести. Чарли, Чарли…
– Виноват, профессор! – нагло ухмыльнулся тот и, подчеркнуто вежливо поклонившись, удалился.
2
Возникшая в разговоре пауза позволила профессору получше разглядеть женщину. Ее руки, давно переходившие в плечи, были гладкими и смуглыми, поскольку первыми принимали солнечные лучи. Грудь выпирала мощно. Наверное, и она тоже была покрыта темным загаром. Ничем не поддерживаемая, она производила впечатление тяжести и твердости. Женщина не мешала ему разглядывать себя, нарочно отведя взгляд в сторону, и он продолжал купаться в удовольствии от ее красоты.
– Может, вы скажете какой-нибудь тост? -
произнесла она вдруг. Для него же это прозвучало как «хватит разглядывать меня». И он виновато поднял бокал:
– Извините!
Она первая прикоснулась к его бокалу и первой попыталась сгладить возникшее ощущение неловкости:
– Я и не знала, что вы такой хороший художник. Особенно мне нравятся ваши картины иных миров!
Он отметил про себя, что, должно быть, в тот вечер она ухитрилась посмотреть его картины. При свете керосиновой лампы они выглядели действительно впечатляюще.
– Это неприлично – смеяться над странностями старого человека! – пошутил он.
Она засмеялась неестественно громким смехом или была чуть-чуть истеричной, или смущалась – и брякнула, теперь уже действительно что-то неприличное:
– А сейчас вы напрашиваетесь на комплимент, не так ли? В картинах я, может, и не понимаю ничего, но мужчины в общем и целом мне понятны.
Он смущенно склонился над чашкой с кофе. Старея, профессор все чаще стал подмечать за собой, как под тем или иным предлогом ищет подтверждения тому, что он все еще сильный и красивый мужчина, хотя интерес женщин к нему в последнее время даже возрос.
– У вас есть сигареты? – чуть погодя добавила она резковато, догадавшись, что допустила бестактность.
– Не курю. Сейчас, – повернулся профессор к официанту, но того не было на месте, и он хотел встать.
– Не надо. Я просто так. – Возбуждение ее возросло. По всей видимости, она была готова к новым поддразниваниям. – И что же вы делаете на этой лодке один? Или не совсем один, а?
– У меня принцип: на лодке я всегда один, – ответил он, чтобы поохладить ее пыл. – Приходите, посмотрите. Убедитесь, что она оборудована на одного человека. А нога женщины и вовсе не ступала на нее.
– Тогда давайте не осквернять ее! – парировала незнакомка.
– На днях снова ухожу в море до конца каникул, – сообщил-предупредил он, ибо трогательные «сородинки» все еще будоражили его воображение. (Они-то, наверное, и были причиной того, что он так опрометчиво пригласил ее посетить яхту.) – Почему у меня такое чувство, будто я знаю вас давно, отнюдь не с недавнего памятного вечера?
– Может, вы смотрели фильм «В начале весны»? Хотя нет, это было давно.
– О, звезда экрана?!
– Нет-нет, я всего лишь один раз снималась!
– Почему? Вы такая красивая, даже очень, – захотелось ему чем-то оправдать ее незадачливость, но она резко оборвала его:
– Я тогда была школьницей. Совсем несовременной девушкой, сниматься меня заставили почти что силой. Убеждали, что, мол, именно такая им и нужна – чистая, наивная. Себя чтобы играла… Какая шестнадцатилетняя девушка не соблазнится? Написали пару раз, что я талантливая, что у меня большое будущее, а потом никто и не вспомнил даже. Только жизнь испортили.
