— Иди-ка отсюда… И держи язык за зубами. А то я кое-кому намекну, что ты не слишком почтителен.
А слухи о молодом наместнике ходили разные. Но — за пределами дома.
Йири часто смотрел на свой дом — с легким удивлением, не в силах до конца осознать, что это — его. Не то что павильон в Сиэ-Рэн. Собственный, даже уютный. Слишком большой, наверное…
Если бы цветок мог сам выбирать условия, где расти, наверное, он создал бы нечто подобное этому дому. Дом был уютным и, когда Йири не находился там — живым. Люди, населявшие дом, — живые. А господину их больше подошло бы общество игрушек — сиин, рукотворных драгоценных камней. Они оттеняли бы малейший его жест, создавая достойный фон для одного человека.
Однако Несущие тень по-прежнему были не нужны — Йири слишком хорошо знал их выучку. От одного вида движений по канону сэ-эттэн накатывала непереносимая тоска.
Слишком долго сам был среди тех, кому не позволено заговаривать первыми, кто не должен отвечать на вопросы любого, не принадлежащего к дому.
Только он нарушал этот запрет — поздно занялись обучением.
— Знает ли себе цену драгоценный камень? Или ему все равно? — спросил он однажды Те-Кири. Управляющий никак не мог привыкнуть к подобным вопросам, которые задавались неожиданно и совершенно всерьез.
— Не думаю, что ему все равно, — осторожно проговорил управляющий, боясь попасть впросак. — Говорят, особо ценные камни сами выбирают себе владельца и могут погубить того неосторожного, что рискнет завладеть драгоценностью против ее воли.
Йири поднял темные глаза:
— Может, и так.
— Боюсь, вы были правы, — Химару положил на колени руки, сжатые в кулаки. — Я уверен теперь, что служу не человеку.
— И как же вы это узнали? — Тиэху подался вперед.
— Самый сильный мой амулет раскололся в руках, когда я подошел слишком близко. Он спросил, что я держу… только спросил и улыбнулся.
Химару чуть побледнел:
— Бедная Окаэра.
— Моя провинция всякое пережила, — со вздохом сказал Тиэху. — И нечисти в горах не счесть… Скажите, пойдете ли вы против него теперь?
— Я давал клятву верности
Торговец побарабанил пальцами по столу.
— Следовательно, вы согласны помочь Окаэре?
— Согласен.
Тиэху извлек из складок одежды маленькую нефритовую шкатулку.
— Здесь камень со священной горы.
Приоткрыл крышечку:
— И запомните ваши слова.
Химару усмехнулся краешком рта:
— Я держу свое слово.
— Вы сможете остаться с ним один на один?
— Могу, полагаю. Хотя это не так просто.
— А ударить?
— Да. Он не боец. Но с клинком против нечисти — бред. Разве что особый клинок с выгравированными молитвами.
— Сойдет и обычный, древний… главное, отделить голову от тела, а дальше… мы позаботимся обо всем.
— Хорошо, — просто сказал Химару.
Тиэху поморщился:
— Не хотелось бы, чтобы вдруг помешали. Тут нужно сонное зелье.
— Для него? — мысль о таком убийстве была особенно неприятной. Конечно, тот должен быть беззащитен, иначе бессмысленна вся затея, но зелье — это уж чересчур.
— Ни в коем случае, — нарушил его мысли голос Тиэху. — Что для оборотня какие-то травы? Заснуть должна его охрана.
— Все будет в порядке, — сказал господин Тиэху своему другу, одному из судейских чиновников. — Он сделает все, что нужно. Я его убедил.
И невольно поежился:
— Только боюсь, не сказал ли я ему случайно чистую правду.
Алони был вовсе не хилым, напротив, довольно крепко сшитым, но при этом очень проворным. Двигался, как ящерица. И знал про маленькое окошко возле кухни, через которое можно попасть в коридор. Сделано оно было для кошек жены одного из прежних наместников — и немного расширено юными обитателями.
Вот через это окошко и должен был он пробраться в дом, к перекрестью коридоров, где стояла диковинка — кружевное деревце из белого нефрита — отломить лист и принести в знак собственной ловкости. Что будет, если поймают, мальчик старался не думать. С ним-то ладно… а вот отец места лишится наверняка.
В саду никого не было. У отверстия, скрытого плетями дикого винограда, Алони очутился без помех. Пролезть через окошко мог только ребенок; даже Алони порвал одежду и чуть не застрял. Отдышавшись, он осмотрелся — никого, только девичий смех доносится из-за стены. Впервые он в доме. Отец умер бы на месте, увидев здесь сына. Такой страх вдруг накатил — хоть обратно лезь. Алони помотал головой и на цыпочках пошел вперед. Приятель хорошо описал ему дом…
Не дыша, мальчик пробрался в другой коридор и заскользил к заветному дереву. Ему везло — дважды Алони почти заметили, причем один раз — охрана. Сердце колошматило по ребрам — казалось, перебудит весь дом.
До дерева Алони добрался довольно быстро, но мальчику казалось, что прошел год.
Красиво тут было, уютно. Зеленые тона — словно в саду. На золотистой решетке извивался дракон в окружении морских змей, из напольной вазы выглядывали белые цветы — каллы.
А как оказался на месте, обмер, любуясь на диковинку. Теплые отблески заката золотили камень — дерево словно дышало.
Тут раздались шаги — и вышел человек, по форме — один из охранников. Да к тому же из старших, кажется. Настороженно посмотрел по сторонам — Алони чуть не расплющился за мраморной кадкой, пытаясь стать тенью. Но человек его не заметил — мальчику показалось, он чем-то озабочен.
Потом Алони услышал разговор.
Человек заговорил
И ушел.
А потом время потянулось. Мышцы затекли, а он боится сдвинуться с места, чтобы не поднять шум. Тоскливо на душе — ведь найдут! И прогонят отца с должности.
В коридоре было пусто. Однако, стоило мальчику приподняться, как назло раздавался шорох или чьи-то шаги неподалеку. В конце концов ему начали мерещиться человеческие силуэты повсюду, и он едва дышал.
Потом легкая фигура скользнула по коридору и скрылась в той самой комнате — Алони сумел заметить, как почтительно склонили головы охранники.
Сердце выписывало в груди круги и зигзаги. Но ничего… обошлось.
Алони почти заснул, скрючившись за кадкой. Пару раз пробежавшие слуги его не замечали.
