уйду.
Она пальцем оттянула тетиву, отпустила.
— Вот так.
— Тобой, Аюрин, лес поджечь можно. Если брат твой пропавший на тебя был похож — он вряд ли погиб.
Столица
Голос тягучий, ленивый. Военачальник, генерал Ихатта, всегда говорит так. Но действует быстро.
— Мы закрыли проходы — но они успели провести один отряд через ущелье. И теперь соединятся с повстанцами. Это будет длительная война и с большими потерями — сууру умеют воевать, а мятежники знают родные леса и горы. Гонец прискакал час назад…
— Где они сейчас?
— У скал на юге Хэнэ. Уничтожить отряд невозможно — сууру заняли выгодную позицию. Мы положим вчетверо больше людей, и все равно часть их упустим. Но если не ударим сейчас, они уйдут — мятежники покажут тайные тропы.
Прерывистый вздох из-за решетки, словно человека посетила не просто мысль — озарение. Повернулся, увидел большущие глаза на застывшем вмиг лице, — только губы шевельнулись.
— Что-то хочешь сказать?
Он судорожно кивнул, пальцы стиснули кисть — вот-вот сломают.
— Иди сюда.
Отчаянно мотнул головой — негоже появляться перед всеми на совете. Юкиро досадливо и заинтересованно произнес:
— Хорошо. Слушаю.
Йири стремительно встал. Тонкая кисточка все-таки хрустнула в пальцах. Он этого не заметил — выпрямился, напряженный стоял, кажется, даже дышать забыл. Голос зазвучал почти глухо — а потом вдруг зазвенел негромким бубенчиком. Непривычно взволнованно…
— В тех краях в последний месяц были дожди?
— Отвечай, — велел Солнечный.
С видимой неохотой генерал отозвался, не глядя на решетку:
— Нет. Стоит сушь. Но это касается лишь земледельцев, я полагаю. Или, может быть, вы сумеете дать совет тем, кто посвятил жизнь военному делу?
Повелитель чуть усмехнулся. Ихатта не заметил того, а Хисорэ глянул на повелителя — и остро — на ажурную перегородку. Теперь он всерьез ждал ответа.
— Я не знаю военного дела. Но я знаю те края.
— И что же?
— Они стоят сейчас у скал Су-Ми. Там высохшие болота, горящая земля. Если послать отряд мимо скал, сууру и прочие не выдержат, двинутся следом, чтобы ударить в спину — ведь они ничего не теряют. Вряд ли они догадаются… что кто-то может остаться сзади и устроить низовой пожар. Пламя не пройдет дальше южных отрогов, там одни камни и глина, а с другой стороны — небольшая река, не пройдет тоже. Это время года — лучшее для такого пожара.
— А тот отряд? Люди погибнут.
— Разве у вас нет плохих солдат, которых не жалко? А для воина — честь погибнуть на благо страны, не так ли?
— Иди сюда, Йири, — сказал Юкиро очень сухо и с тем очень мягко. Тот выступил из-за перегородки, опустился на колено, коснулся циновки. Потом поднял голову, не вставая, посмотрел на повелителя.
— Что скажешь, Ихатта? — голос Благословенного.
— Неплохо придумано, — медленно проговорил тот. — Если отправить гонца прямо сейчас… Но он предложил то, что обрекает воинов, пусть и не лучших, на смерть. Чем он ответит в случае неудачи?
— Ответит, — так же непонятно произнес Благословенный. И обратился к Йири, который не смел подняться:
— Больше тебе нечего добавить?
— Нет, мой господин.
— Хорошо. Ты свободен.
«Но…» — он только взгляд бросил на перегородку, где оставалась незаконченная запись. Плавный неглубокий поклон — и он исчезает за дверью. Створка беззвучно возвращается на место.
Хисорэ смотрит на Благословенного. Но лицо у того неподвижно и в тени, как обыкновенно.
Он вернулся к себе. Шел не быстрее, чем ползет полудохлая
…Один, на всякий случай стоявший за дверью, расслышал рыдания — сначала не понял, что это. Сухие звуки, больше похожие на заглушаемый крик — он рвался наружу, и внутри, кажется, разрывал все. Вот тут слуге стало страшно.
Наверное, так кровь рвется наружу; только постороннему кажется — слезы. Когда на плечо легла чья- то рука, повернулся резко и, не разбирая, качнулся к подошедшему, потому что больше не мог это выносить.
Ёши расстегнул заколку — волосы Йири, длиной до середины спины, рассыпались крупными прядями. Он все еще не поднимал лица, но слезы кончились, дыхание стало ровнее — только время от времени еще вздрагивал. Ёши держал его руки в своих, не спрашивая ни о чем. Был уверен — раньше тот не мог говорить, а теперь просто не скажет. Как только обрел хоть какую-то власть над собой — не скажет.
В комнате казалось неуютно, словно кто увел за собой все тепло. И золото украшений тусклым было, холодным, болезненным. Только Ёши выглядел настоящим, комната эта не подходила ему, как не подходят клочки паутины на крыльях сильному, разорвавшему ее шершню.
— За мной прибежал один из твоих. Ты его напугал. Кажется, бедняга решил, что снова…
Йири вздохнул прерывисто.
— Нет…
— Поднимайся.
— Зачем? — голос все еще плавал.
— Не дело тебе одному сидеть… в этой клетке. Сегодня я забираю тебя с собой. Найду чем занять. И с Аташи поговоришь, все больше толку.
Буднично говорил, словно не падала между ними тень.
— Но… меня могут позвать.
— Обойдутся! — неожиданно зло сказал Ёши.
— Так же нельзя, — прошептал он, качнув головой.
— Ты еще поспорь, — будто бы даже презрительно поджал губы Ёши. — Вставай и пошли.
Протянул руку. Йири даже не понял, чего он послушался — более сильного, как всегда, или друга. Полно… Ёши давно перестал смотреть на него с теплотой.
Темно было в коридорах — или в глазах все еще не прояснилось. Йири шел чуть впереди — но так хотелось остановиться, ощутить рукой ткань рукава другого, чтобы знать — не один. Но — только шаги ускорял.
— Куда ты бежишь? — кротко поинтересовался старший. — Пожалей мои седины и не заставляй гоняться за тобой по всему дворцу.
— Ты же совсем не старый, — смущенно сказал Йири и остановился.
— Так. Час от часу не легче. Теперь будем стоять, — Ёши возвел глаза к небу. А Йири наконец улыбнулся.
Этот вечер был похож на другие — и совсем не похож. Начавшийся жестко, теперь он был тих и располагал к откровенности. Ёши отпустил учеников и помощников, разбиравших старинные трактаты по медицине, и позвал младшего товарища за собой. На плоскую часть крыши — там хорошо проводить
