— Я вижу, что в реальном мире ты был в этом месте. Я вижу твой страх перед смертью, преследовавший тебя очень долго, я вижу твою надежду, порожденную недавним уходом страха. И огромное, огромное напряжение, что гложет тебя постоянно. Твои страхи приняли образ Долины, потому что ты был там в тяжелый момент своей жизни… Ты так и не вышел из нее, Ланс, и твой Идол изо дня в день живьем пожирает тебя.
Ланс долго молчал, не зная, разразиться ли очередной шуткой, или попросить помощи. И попросил совета:
— Что же мне делать?
— Ты потерял опору в жизни. Попробуй вновь стать собой.
— Как?
— Верь.
— Во что?
— Это не важно. Во что угодно. Отбрось жажду мести, ведущую тебя сейчас, отыщи в себе, в окружающих тебя что-то от чего ты не сможешь легко отмахнуться, отделаться циничной остротой, чего не сможешь быстро забыть.
— И…
— И продолжай жить, как жил.
— Продолжать вновь убивать, в войнах и просто так, продолжать врать, и по необходимости и для души.
— Что ж, — отец Мор пожал плечами, — убивай, если посчитаешь нужным.
— Тогда зачем все эти поиски, если в итоге придешь к тому, от чего ушел.
— Ты никогда не придешь к тому, от чего ушел, если только, действительно, ушел. Смерть… смерть — изначальный спутник жизни и не она сама по себе страшна, а отношение к ней. Человек может смыть грех совершенного им злодеяния, но, грех, совершенный сидящими в человеке демонами, несмываем. Убей, если должен, но и пальцем не тронь, если хочешь.
— А результат один и тот же.
Отец Мор повел плечом:
— Вспомни, Ланс, ведь мы говорили на эту тему. Не следи за своими поступками, следи за мыслями. Мы, люди, лишь малым отличаемся от животных, и одно из основных отличий в том и состоит, что наши обязанности могут обуздывать наши желания.
— Но, все же, мы уже люди?
— Не все. В основной массе мы уже не животные, но еще и не люди.
— Ты предлагаешь мне идти к совершенству, не оглядываясь по сторонам. Думай только о спасении своей трепетной души, а на остальное, наплюй?
— И наплюй.
— Что я, в общем-то, и делаю.
Отец Мор улыбнулся:
— В тебе много хорошего, Ланс, но ты излишне строг к себе. Просто живи, как живешь, только попытайся отыскать какой-то смысл в этом процессе.
— И проблем не будет?
— Серьезных — нет.
— С чего посоветуете начать?
Беседа начала веселить принца и долгое молчание собеседника не произвело на него впечатления.
— Постарайся понять своих братьев в сестер. Всех… И перестань встречаться с демоном по имени Тогай.
— Он-то тут причем?
— Ни при чем. С приземленной точки зрения.
— А-а, — только и протянул Ланс, ничего не поняв. — Да, так вы желали мне что-то сообщить?
Только сейчас принц осознал, что называет собеседника на вы, в то время как тот ему тыкает.
— Верно, у меня был тот, чье имя ты так и не произнес.
— Фредерик! — не удержался Ланс. — И что он хотел?
— То же, что и остальные… Да, да, не смотри так. У меня успели побывать почти все твои братья.
— Почему вы мне не сказали об этом в Миссии?
— Это было бы слишком явным вмешательством в жизнь. Это противоречит нашим убеждениям.
— А то, что вы делаете сейчас, не противоречит?
— Сейчас я ничего не делаю. Сейчас я сплю. Как и ты.
Ланс усмехнулся:
— Так, что там, насчет Фреда?
Отец Мор, казалось, пребывал в затруднении, и принц решил ему помочь:
— Это он сжег Миссию?
— Да, но это не обличает его ни в чем. Кое-кто из твоей родни уже пытался меня убить. И это был не Фредерик.
— Перед тем, как все здесь сжечь, он пытался склонить вас на свою сторону?
— Да, так было.
— Вы не знаете, он действует один, или сообща с кем-то?
Отец Мор отрицательно покачал головой:
— Это не имеет никакого значения. Вообще же, плохо, что твои мысли о Фредерике столь узконаправленны.
— Какую роль играет во всем этом Эмилия?
— Эмилия хорошая девочка… О, простите, Ваша Светлость. Принцесса запуталась в интригах не меньше всех прочих, но помыслы ее чище, чем у остальных.
— С очень своеобразной точки зрения Единого Творца, — съязвил Ланс. — Ну, а покойный герцог, отец Фредерика?
Большую часть разговора отец Мор смотрел под ноги, теперь же поднял голову и с веселым изумлением уставился на Ланса.
— Герцог, отец Фредерика? — повторил он, и вдруг расхохотался.
Такого безудержного хохота, во все горло, со всхлипыванием, Ланс от этого человека не ожидал, и теперь несколько ошеломленно смотрел на него и молчал. Пока тот не спохватился.
— Простите, Ваша Светлость, — пролепетал Мор, утирая рукавом слезы. — Вероятно, я уже слишком долго злоупотребляю Вашим терпением.
— Погодите, не уходите, вы ведь почти ничего мне не сказали. Зачем вы вообще связались со мной?
— Я не знаю, Ваша Светлость, — растерянно произнес отец Мор, словно сам только сейчас задался этим вопросом, — это был импульс. Постарайтесь помочь Фредерику, он больше других нуждается в помощи. И прощайте, мой принц.
Фигура отвернулась и стала таять в воздухе. «Поговорить бы с тобой на моих условиях», — раздраженно подумал Ланс. И словно в ответ на эту его мысль, уже из пустоты донесся голос храмовника: «Простите, Ваша Светлость, но мы и в самом деле не можем продолжать беседу. Пришло время Вам прервать сон».
…— Что же случилось потом? — спросил Филипп.
Остальные братья молчали, но даже нарочито невозмутимые лица не скрывали их жадного любопытства. Ланс откинулся на спинку кресла и потер воспаленные глаза.
— Меня разбудил Фолк и доложил, что постоялый двор захватили вооруженные люди. Да, на ночь мы остановились на небольшом гостином дворе, примерно в полудне езды от Миссии по Восточному Тракту. Кроме нас, там заночевало около двух десятков крестьян, но они, либо взяли самые дешевые комнаты в небольшом флигельке чуть поодаль, либо устроились прямо во дворе на телегах. Так что в гостевых покоях кроме меня с солдатами больше никого не было. Когда во двор ворвались вооруженные люди, стояло позднее утро, крестьяне давно разъехались, и мы оказались единственными постояльцами. Хозяев я не считаю. После такого утреннего приветствия мою сонливость точно ветром сдуло, и я вскочил с кровати,
