— Ну и что?
— Ладно вам притворяться скромницей, вы отлично это знаете… Вы, должно быть, задаете себе вопрос: почему?
— Что «почему»?
— Почему владельцы двух конкурирующих кафе готовы друг другу глотки перегрызть за это довольно безлюдное место? — Он объединил крестики кружком.
— Я — не готова.
Джонатан проигнорировал ее замечание:
— Вы, наверное, задаете себе вопрос: почему пять человек так жаждут отнять у вас этот несчастный «Мальчик-с-пальчик»?
— Мне говорили, что шесть.
Недовольно покосившись на нее, Джонатан продолжал:
— Без сомнения, денежный ручеек, который вытекает из вашей закусочной, хоть и небольшой, но очень приятный, но мне кажется, что дело не в нем.
— А в чем же тогда?
— Смотрите. — Он начертил еще одну линию, которая пересекла первую почти в точке противостояния.
— Вторая трасса?
— Вот именно. Новое шоссе пройдет ровнехонько по «Перспективе», и развилка со стороны ваших конкурентов будет заасфальтирована.
— А-а, ясно.
— Вы уверены, что вам все совершенно ясно? Вы видите теперь, что вы сидите на горе золота? Эти ваши родственники хотят не просто сорвать куш, они хотят сорвать очень большой куш. И кто мог бы их упрекнуть? Положа руку на сердце — не я.
— Да уж, конечно, их можно понять. Хорошо, что вы мне сказали.
Они помолчали немного, потом Роуана произнесла со вздохом:
— Бедный Барни! Он стал бы богатым человеком, если бы дядя Томас завещал кафе ему.
— Барни не желает становиться богачом. Все, что ему нужно, — это скромная закусочная у дороги и Нэнси в придачу.
— Но Нэнси-то, по крайней мере, у него есть.
— Нет. Боюсь вы не поймете.
— Я постараюсь.
— Ну, видите ли, Барни — человек старых традиций. Сомневаюсь, что за все эти годы они с Нэнси позволяли себе что-то большее, чем раз в неделю взгляд через гору сандвичей. Для таких мужчин, как Барни, их песнь любви — собственность.
— А теперь пропали ноты. — Роуана криво усмехнулась.
— Вам смешно?
— Ничуть. Мне очень грустно и очень их жаль. Можно было бы, конечно, посоветовать Барни проще смотреть на жизнь, но у меня нет такого права, ведь я намного моложе и не знаю местных обычаев.
— А Барни всю жизнь провел в Укромном Уголке, — подхватил Джонатан. — Однажды приехав, он не умотал с деньгами в конце сезона, а остался насовсем.
— А Нэнси?
— Она была рядом, сколько я себя помню, а до меня — с моей… мамой. — Роуана уже давно обратила внимание, что в речи Джонатана происходят странные заминки всякий раз, когда он заговаривает о своих родных. — Барни мог бы быть с Нэнси и посмелее, но ему в голову не приходит это, да и ей тоже. Я уверен, что самое романтическое предложение, на которое он способен, звучит так: «Мне нужен постоянный помощник в кафе, Нэнси, ты не против?» — Джонатан издал короткий смешок. — Как бы мне хотелось положить кусок динамита под этого упрямого увальня!
— Я бы с удовольствием вам помогла, — поддержала Роуана.
Утром Джонатан, как обычно, отвез Роуану в «Мальчик-с-пальчик», а сам поспешил обратно — хотя имбирь был уже убран, наступила пора его переработки. Барни перед уходом напомнил ей, что заготовил сандвичи, и сообщил, что до полуночи в кафе «творился страшный суд».
Роуана осталась одна в своих оцинкованных владениях. Посетители ползли, как сонные мухи, и она даже заподозрила, что напротив Пирс уже вовсю торгует булочками с корицей. Но, выглянув наружу, Роуана увидела, что плотники все еще трудятся на крыше. Потом она заметила, что по шоссе мчится трейлер, и, вернувшись на кухню, стала жарить бифштекс. Вскоре до ее слуха донесся лязг тормозов, смех, и высокий девичий голос произнес: «Благодарю за приятное путешествие». Трейлер тотчас уехал, а в кафе ворвалась Элисса. Красный брючный костюм очень подходил к ее румянцу и алым губам.
— Не надо ничего готовить, — бросила она, — я не голодна. Мы с Брюсом уже позавтракали.
— С каким Брюсом?
— Ах, Роуана, откуда мне знать? Фамилию я у него не спрашивала. И ради Бога, оставьте этот тон классной дамы!
Роуана закусила губу.
— Элисса, ну разве это хорошо? — снова начала она некоторое время спустя.
— Что?
— Путешествовать автостопом. И вовсе я не пытаюсь вас поучать. Просто я сама два дня назад попросилась в кабину к одному дальнобойщику и имела потом большие неприятности.
— Я от вас тем и отличаюсь, Роуана, что у меня не будет неприятностей…
— А ваш брат?
— Ему все равно. То есть… не все равно, конечно, но тут уж он ничего не может поделать.
— Думаете, если вы совершеннолетняя…
— Нет, дело не в этом. Так получилось… Он ничего не знает наверняка, но чувствует…
— О чем вы говорите, Элисса?
— Да так, о всякой ерунде, не обращайте внимания. Разве вы до сих пор не поняли, что я абсолютно сумасшедший человек? Ой! Сейчас я вам покупки покажу! — Она вытряхнула из сумки гору пестрых вещей. — Вот, смотрите — подарки. Шейный платок для Ника, раз он больше не носит галстуков, а для вас — фартуки. — Она вручила Роуане несколько ярких передников. — Помните, — захихикала Элисса, — как они помогли мне?
— Да уж, — рассеянно согласилась Роуана. — Вам подарили ананасы, леденец, маленького крокодильчика и много-много поощрительных взглядов.
— А что тут плохого? — огрызнулась Элисса.
— Ничего. Только все это чепуха.
— Да, ну и что? Какая разница?
— Конечно, никакой. У девушки голова занята совсем другим, хотя она, как говорит Джонатан, обращена.
— А вы теперь о чем говорите? — напряглась Элисса.
— Так, просто наблюдение. Мне кажется, что, хотя вы все время до упаду веселитесь, вам невесело, для вас все это не имеет никакого значения.
— Вам просто кажется, — отрезала Элисса. — Пожалуйста, налейте чаю.
За чаем Роуана продолжила:
— Вы так неожиданно исчезли. Стояли рядом — и вдруг вас как корова языком слизнула.
— Такова Элисса. Любовь к неожиданным исчезновениям у меня в крови.
— Ну а тогда — что с вами стряслось?
— Да ничего. Просто захотелось уехать, а тут еще один водитель предлагал подбросить до Брисбена. Надо было решать скорее.
— В один прекрасный день вы решите слишком скоро, — предостерегла Роуана, но Элисса не дала ей продолжить. Она капризно потребовала рассказать, какие неприятности приключились с Роуаной в ночь, когда ее подвозил дальнобойщик.
