— Ну-ка беги домой! — приказал ему брат.
И они оставили Самбу-рожденного-в-ночи на тропинке.
Они шли долго и пришли в скалистые земли, где терялся след тропы. Тот брат, что шел впереди, ударился большим пальцем ноги о камень.
— Ой-ой! — вскрикнул он. — Как больно!
Он поднял камень и услышал:
— Ведь я же не жалуюсь, а ты меня здорово пнул ногой!
С испуга юноша выпустил из рук камень, и тот, едва коснувшись земли, превратился в Самбу- рожденного-в-ночи.
— А ну, возвращайся домой! — приказал ему брат.
И они оставили Самбу в стране скал.
Они шли еще долго, дни и ночи, и однажды в полдень остановились в тени грудного дерева. На дереве висели желтые и красные плоды величиной с шарики амбры. Один из братьев поднял руку и, сорвав такой плод, попробовал его, но тотчас выплюнул на ладонь.
— Он очень горький, хоть и красив.
— А ты просил позволения сорвать его? — спросила косточка.
Юноша бросил ее, и как только она коснулась земли, Самба-рожденный-в-ночи предстал перед братьями.
— Сейчас же возвращайся домой! — приказал ему брат.
— Да пусть идет с нами, — сказали другие.
И Самба-рожденный-в-ночи пошел впереди семи братьев.
Они шли еще долго, дни и ночи, и пришли на берег Великой реки.
Тогда Самба-рожденный-в-ночи запел:
И волны на середине Великой реки всколыхнулись, закипели и засверкали радужным блеском.
Самба-рожденный-в-ночи все пел:
И высокие волны хлынули к ногам Самбы-рожденного-в-ночи и его братьев.
А Самба-рожденный-в-ночи все пел:
Волна, гребень которой касался облаков, а пена убелила густую синеву неба, с воем подкатилась к ним и вынесла на берег Диасига, старейшего каймана, повелителя вод.
Самба-рожденный-в-ночи приказал кайману:
— Это опять ты, Самба-рожденный-в-ночи? — спросил Диасиг, отец кайманов. — Куда ты идешь?
— Иду искать жен для моих братьев.
— Залезай! — сказал кайман, подставляя колючую спину.
Великая река успокоилась, и Диасиг-кайман, дуя на волны, доплыл до другого берега и высадил Самбу и его семерых братьев.
— Ты не найдешь меня больше здесь на обратном пути, — предупредил кайман, — я уйду к Истоку. Помни: ты должен быть начеку. Идите всё прямо, и вы найдете, что ищете. Но там, где они найдут то, чего ищут, ты держи глаза и уши открытыми. И еще не забудь: все дело в повязке!
Самба-рожденный-в-ночи горячо поблагодарил старого Диасига-каймана. Тот ушел обратно в воды Великой реки, а Самба пошел впереди своих братьев.
Они шли опять дни и ночи, ночи и дни и пришли в пустынную и голую страну, где не росло ни травы, ни деревьев.
Огромная хижина высилась до самых облаков, окруженная, как курица цыплятами, семью хижинами поменьше.
— Есть тут кто-нибудь? — спросил Самба-рожденный-в-ночи так громко, что голос его донесся до самого неба.
Старушка, старая-престарая, совсем древняя, такая сгорбленная, что касалась подбородком земли, вышла на порог большой хижины, опираясь на длинную палку, и проворчала:
— Чего вам здесь нужно? Как вы смеете топтать мою землю? Кто вам позволил подойти к порогу моего дома?
— Бабушка, мы ищем жен, — вежливо ответил Самба-рожденный-в-ночи.
— Жен? А какие жены вам нужны? — проскрипела старуха.
— Нам нужны семь молодых женщин, рожденных в один и тот же день одной матерью, — пояснил Самба-рожденный-в-ночи.
Тогда старуха хлопнула в ладоши, сухие, как хворост. И из семи хижин, окружавших самую большую, вышли семь девушек, прекраснее лучей солнца, склонявшегося уже к западу, к пескам и морю.
— Вот ваши невесты, — сказала старуха, — ваши будущие жены. Они все семь рождены мной и все семь в одну ночь. Идите-ка, дочки, приготовьте поесть вашим женихам, вашим будущим мужьям.
И девушки пошли готовить обед, а когда он был готов, принесли его в большую хижину, где ожидали семь братьев. Только Самба-рожденный-в-ночи не сидел на месте. Он уже успел обегать все хижины и наказал братьям вырыть перед собой по ямке и складывать туда все, что они достанут из большого калебаса с кус-кусом, который принесут девушки.
— А ты? — спросила старуха у Самбы-рожденного-в-ночи. — Ты разве не будешь есть вместе с другими?
— Я? Ни за что! — ответил он.
— А почему?
— Я всегда ем одно и только то, что мне можно есть.
— А что тебе можно есть? И чего нельзя? — допытывалась старуха.
— Что мне можно есть? Кашу, но не кус-кус, хотя бы даже с мясом самого лучшего барана или быка из самого лучшего стада в этом краю.
