направленная на то, чтобы сокрушить стены бюрократии и инерции.
И здесь русские добились полного успеха. На германских представителей произвели впечатление уже достигнутые результаты в создании тяжелой промышленности как в самой Москве и близ нее, так и в Ленинграде, а также перспективы, открывавшиеся здесь для германской промышленности. Но более всего их поразили энергия и неукротимый дух советских руководителей. Соответственно они были совершенно готовы хоть сейчас взять на себя смелость пойти на ограниченный риск, главное бремя которого должно было лечь на плечи правительства. Привыкшие действовать решительно и прямо, они не желали ждать проведения бюрократических совещаний за закрытыми дверями, прежде чем высказать свои взгляды, и потому еще до того, как поезд, доставивший их из России, остановился на Schleischer Bahnhof в Берлине, члены делегации уже начали давать свои первые интервью прессе, а именно 'В. Z. am Mittag' крупной берлинской дневной газете.
Промышленники в эмоциональных выражениях описывали возможности, открывавшиеся для германской экспортной торговли в России. Те, чьей функцией было скорее сдерживать, чем форсировать движущие силы германского экспорта, были совершенно ошеломлены подобными заявлениями. Но никакое эффективное сопротивление аккумулированной энергии тяжелой индустрии на фоне надвигающейся экономической катастрофы, как и уже проделанной подготовительной работе, было уже невозможно. Новый кредит в 300 миллионов марок был предоставлен Reichstag'ом и в дальнейшем был еще увеличен. А уже предоставленные кредиты были трансформированы в возвратные.
Что особенно запомнилось в этом лабиринте технических деталей, так это сложный управленческий аппарат, который был создан тогда и благодаря которому в течение двух или трех лет германские товары стоимостью почти два миллиарда марок были отправлены в Россию. В тот период Германия возглавила список импортеров 'из' и экспортеров 'в' Советский Союз - на ее долю пришлось почти 50% сумм экспорта и импорта; при этом мы не потеряли ни пфеннига на этих сделках, и долго еще после того, как русско- германская торговля была прервана вступлением на престол национал-социалистов, 'золото из России' продолжало течь в сундуки Reichsbank'a.
В ходе визита германской промышленной делегации я подружился с некоторыми из ее членов. Когда мы с женой были в отпуске в Германии, мы посетили герра и фрау Клекнер в их гостеприимном доме, расположенном близ Дуйсбурга. Нас также пригласил к себе Geheimrat Reuter (тайный советник. Прим. перев.) Демаг, работающий поблизости. Это стало для меня источником радости - посещать многочисленные промышленные предприятия Рура и повсюду видеть огромные ящики и упаковочные клети, предназначенные для отправки в Москву, Ленинград и другие города России. Эти заказы позволяли загрузить мощности значительной части промышленности Рура. Сотни тысяч немецких рабочих и инженеров смогли устроить свою жизнь и таким образом избежать лишений и нужды, неизбежно сопутствующих безработице во время самого страшного экономического кризиса, который в течение десяти лет терзал мир.
Попытка покушения
Период, последовавший за предоставлением СССР долгосрочного кредита и визита делегации германских промышленников в Москву, был одним из самых спокойных и самых приятных из пяти лет, проведенных мной в русской столице. Моя уверенность в том, что тесные экономические отношения будут способствовать созданию гармоничных политических отношений между Германией и Россией, подтвердилась. Однако эта атмосфера спокойствия была вскоре нарушена драматическим инцидентом.
В полдень, в субботу 5 марта 1932 года мне позвонили и сбивчивым голосом проинформировали, что в советника нашего посольства герра фон Твардовски было произведено несколько выстрелов и что он серьезно ранен. Я немедленно отправился в госпиталь, чтобы увидеться с Твардовски которому только что сделали рентгеновский снимок руки. Две кости левой руки были раздроблены пулей, и необходима была операция. Хотя он сильно страдал от боли и шока, но тем не менее продемонстрировал огромное мужество и присутствие духа.
Вскоре появились Крестинский и начальник германского отдела Narkomindel Штерн и принесли извинения от имени советского правительства за покушение на жизнь Твардовски и мою, поскольку уже было установлено, что убийца намеревался выстрелить в меня и что Твардовски стал жертвой ошибки преступника, который был схвачен ГПУ сразу же после покушения. Вот как это произошло.
Твардовски возвращался домой из посольства, и когда он оказался у оживленного перекрестка, где его машина была задержана плотным потоком транспорта, какой-то молодой человек выстрелил через заднее стекло его машины, целясь Твардовски в голову, но, к счастью, пуля лишь слегка задела его. Твардовски инстинктивно поднял руку, которая и была прострелена второй пулей. Быстро наклонив голову, Твардовски, избежал трех последующих пуль, выпущенных хладнокровно и точно. Они лишь прошили окно в нескольких дюймах от головы советника. После чего убийца бросился к машине и попытался убить Твардовски последней пулей, однако его револьвер дал осечку, и нападавший был арестован на месте преступления несколькими сотрудниками ГПУ, которые, к еще большему счастью, случайно проезжали на своей машине мимо. Задержанный оказался молодым студентом по фамилии Штерн.
До позднего вечера я был занят обычной рутинной работой, которую повлек за собой этот инцидент. К счастью, Твардовски сравнительно быстро оправился от своих ран, хотя потребовалось еще несколько операций, и прошли годы, прежде чем его рука полностью зажила.
У меня состоялась серьезная беседа с Крестинским, и я настоятельно просил его обязательно провести расследование этого инцидента и информировать меня о дальнейшем развитии событий. У меня не было сомнений, что советское правительство выполнит свою обязанность задержать и наказать преступника. Я чувствовал, что власти сделают это не столько из уважения к дружественной державе, сколько из-за того, что Штерн совершил преступление против Советского Союза, поскольку было очевидно, что предпринятая им попытка убийства имела политический характер, а не личный. Я сделал все возможное в данной ситуации, настоятельно убеждая Крестинского немедленно уладить некоторые острые вопросы, чтобы успокоить германское правительство. Я также телеграфировал в МИД, посоветовав спокойно дождаться конца расследования, прежде чем предпринимать какие-либо решительные шаги. Поздно вечером я побывал на собрании членов германской колонии. Жившие в Москве немцы, узнав об этом инциденте, готовы были удариться в панику и боялись, как бы не начались массовые немецкие погромы.
Однако по-настоящему важным и интересным аспектом данного инцидента стали, скорее, вызванные им сложности политического характера. Политические убийства в России - дела запутанные и сложные, они превратились здесь в почти освященный веками институт. Эти убийства лучше, чем что-либо другое, отражают извилистый, запутанный процесс мышления, столь характерный для славянского ума. Наиболее распространенная ошибка, которую обычно совершают западные наблюдатели, - предположение, что подобные убийства совершаются для того, чтобы уничтожить человека, которого убийца рассматривает как врага или помеху. На самом деле зачастую бывает как раз наоборот. Заговорщик и его шайка часто рассчитывают, что убийство, которое они совершат, вызовет некую реакцию, ожидаемые последствия которой и есть их настоящая цель.
Когда Столыпин был убит в киевской опере, он был убит не революционером-одиночкой, желавшим освободить Россию от преступника, но тайным агентом полиции, который хотел спровоцировать правительство на принятие определенных репрессивных мер в отношении революционного движения. Когда один из моих предшественников в Москве граф Мирбах был убит в 1918 году, сей акт был совершен отнюдь не твердокаменным большевиком, ненавидевшим представителя реакционной милитаристской Германии, но злейшим врагом большевистского правительства, социал-революционером, чьей целью было свержение советского строя, поскольку он рассчитывал, что на убийство своего представителя германское правительство отреагирует объявлением войны Москве.
Сама идея заговора против моей жизни не была для меня новостью, поскольку я часто получал письма с угрозами, особенно, что казалось довольно странным, после заключения кредитного соглашения. Анонимный автор писал, что за машины, покупаемые в Германии, будет заплачено русским зерном и что в результате в России появится еще больше голодающих. Таким образом, когда этот человек, Штерн, предпринял свою попытку убрать Твардовски, моей первой мыслью было, что какой-то недовольный гражданин намерен поставить свое правительство в трудное положение. Я еще сильнее убедился в этом,
