Чего желал? О! он — он брал не с высока,В веках бессмертия, а в Риме лишь венкаИз лавров иль из мирт, чтоб Делия сказала:«Он славен, чрез него и я бессмертна стала!»А наших многих цель — награда перстеньком,Нередко сто рублей иль дружество с князьком,Который отроду не читывал другова,Кроме придворного подчас месяцеслова,Иль похвала своих приятелей; а имПечатный всякий лист быть кажется святым.Судя ж, сколь разные и тех и наших виды,Наверно льзя сказать, не делая обидыРетивым господам, питомцам русских муз,Что должен быть у них и особливый вкусИ в сочинении лирической поэмыДругие способы, особые приемы;Какие же они, сказать вам не могу,А только объявлю — и, право, не солгу, —Как думал о стихах один стихотворитель,Которого трудов «Меркурий» наш, и «Зритель»,[8][9]И книжный магазин, и лавочки полны.«Мы с рифмами на свет, — он мыслил, — рождены;Так не смешно ли нам, поэтам, согласитьсяНа взморье в хижину, как Демосфен[10], забиться,Читать да думать все, и то, что вздумал сам,Рассказывать одним шумящим лишь волнам?Природа делает певца, а не ученье;Он не учась учен, как придет в восхищенье;Науки будут всё науки, а не дар;Потребный же запас — отвага, рифмы, жар».И вот как писывал поэт природный оду:Лишь пушек гром подаст приятну весть народу,Что Рымникский Алкид[11] поляков разгромил,Иль Ферзен[12] их вождя Костюшку[13] полонил,Он тотчас за перо и разом вывел: Ода!Потом в один присест: такого дня и года!«Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!Не лучше ль: Даждь мне, Феб!.. Иль так: Не ты однаПопала под пяту, о чалмоносна Порта!Но что же мне прибрать к ней в рифму, кроме черта?Нет, нет! нехорошо; я лучше поброжуИ воздухом себя открытым освежу».Пошел и на пути так в мыслях рассуждает:«Начало никогда певцов не устрашает;Что хочешь, то мели! Вот штука, как хвалитьГероя-то придет! Не знаю, с кем сравнить?С Румянцевым[14] его, иль с Грейгом[15], иль с Орловым[16]?Как жаль, что древних я не читывал! а с новым —Неловко что-то все. Да просто напишу:Ликуй, Герой! ликуй. Герой ты! возглашу.Изрядно! Тут же что! Тут надобен восторг!Скажу: Кто завесу мне вечности расторг?Я вижу молний блеск! Я слышу с горня светаИ то, и то… А там?.. известно: многи лета!Брависсимо! и план и мысли, всё уж есть!Да здравствует поэт! осталося присесть,Да только написать, да и печатать смело!»Бежит на свой чердак, чертит, и в шляпе дело!И оду уж его тисненью предаютИ в оде уж его нам ваксу продают!Вот как пиндарил[17] он, и все ему подобныЕдва ли вывески надписывать способны!Желал бы я, чтоб Феб хотя во сне им рек:«Кто в громкий славою Екатеринин векХвалой ему сердец других не восхищаетИ лиры сладкою слезой не орошает,Тот брось ее, разбей, и знай: он не поэт!»Да ведает же всяк по одам мой клеврет[18],Как дерзостный язык бесславил нас, ничтожил,Как лирикой ценил! Воспрянем! Марсий ожил!Товарищи! к столу, за перья! отомстим,Надуемся, напрем, ударим, поразим!Напишем на него предлинную сатируИ оправдаем тем российску громку лиру.
