женой. При этом сидевшая слева от него Хеленка делала вид, что ничего не замечает и, словно любуясь окрестностями, не забывала время от времени лукаво покоситься на мужа.
Их взгляды пару раз встретились, и Алекс вдруг заговорил с удивившими его самого извинительными интонациями:
— Ты прости меня, может, ты ожидала чего-то другого, но пойми, я до сих пор видел только такое, такое… И вдруг ты…
— Я понимаю, — кротко вздохнула Хеленка и осторожно, стараясь не толкнуть, просунула руку под локоть мужу. — Так ничего?
— Ничего, — кивнул Алекс и улыбнулся.
— Ты сегодня другой…
Хеленка опять, как в тот памятный день, не отрываясь, начала смотреть на Алекса, а он, чувствуя удивительное спокойствие, то поглядывал на дорогу, то, на секунду повернувшись к жене, шутливо сдувал с ее лба треплющийся на ветру локон…
Слово, данное самому себе, Тешевич сдержал. Теперь, как только в «Новые чары» доставляли новую фильму (а они, как по уговору, ходили только в этот синематограф), он обязательно вез жену в город, и каждый раз, едва в зале гас свет, Хеленка сама брала мужа под руку, мягко прижималась к нему и сидела так до конца сеанса.
То ли от полутьмы зала, то ли по какой другой причине, но в такие минуты присутствие ластившейся к нему женщины не раздражало Алекса, а наоборот, постепенно становилось желанным. Почему так происходит, Тешевич не знал, да и не пытался понять. Он просто молча смотрел на экран и время от времени тихонько поглаживал державшую его за локоть женскую руку…
Дома порой он становился опять корректно-холодным, но то, что Хеленка чувствует его настроение, Алекс теперь знал совершенно точно. Отчетливо понимая, что холодная вежливость отталкивает жену сильнее, чем любая вспышка гнева или ревности, он старался в такие моменты или оставаться один, или (если другого выбора не было) просто скрывался у себя в кабинете, куда Хеленка никогда не позволяла себе заходить.
Конечно, Алекс знал, она бывает здесь в его отсутствие, во всяком случае, порядок тут поддерживался идеальный и гуцульский лежник, часто остававшийся скомканным, каждый раз к возвращению Тешевича бывал аккуратно расправлен. Может, эта Хеленкина деликатность способствовала тому, что в тишине кабинета глухое раздражение постепенно гасло и мало-помалу исчезало совсем.
Но сколько бы Алекс не прятался у себя в кабинете, раз или два в неделю, обычно за обедом, Хеленка как-то по-особому бросала на мужа все тот же ожидающий взгляд. Тогда Тешевич безропотно, удивляясь самому себе, шел в каретный сарай, заводил безотказный «аэро» и послушно вез жену все в те же «Новые чары»…
Постепенно в доме Тешевича начались изменения. Сначала преобразилась гостиная, потом, несколько позже, пустовавшие долгое время комнаты первого этажа тоже были заново меблированы и приобрели весьма респектабельный вид, а свои личные апартаменты Хеленка обустроила конечно же наверху, рядом с мужниным кабинетом, куда, впрочем, она так и не позволяла себе заходить.
Уважение к жене постепенно росло, и Алекс строго-настрого запретил себе входить в ее будуар, чтобы хоть как-то уравновесить свою обособленность.
Сегодня, как назло, на него снова «накатило», и Тешевич опять надолго укрылся у себя в кабинете. Завалившись на диван, Алекс то бездумно смотрел в окно, то снова мысленно возвращался к прошлому, и только неясный шум, неожиданно долетевший с заднего двора, отвлек его от этого весьма грустного занятия.
Тешевич встал, расправил смятый лежник и вышел из кабинета. На заднем дворе распоряжался Пенжонек. Боязливо поглядывая на его грозно распушенные усы, четверо полешуков, пыхтя, стаскивали с подводы чугунную, сверкающую белой эмалью ванну.
Запах новой рогожи от упаковки перебил все дворовые запахи, и на Тешевича вдруг пахнуло чем-то, казалось, давно забытым и нестерпимо домашним. Алекс даже непроизвольно шагнул ближе, и как раз в этот момент ванна накренилась, цепочка, звякнув, скользнула по гладкой эмали и медная пробка-шишечка, словно поставив завершающую точку на паутинке воспоминаний, закатилась в траву.
Пенжонек грозно рявкнул, мужики враз подхватили выгнутые борта, один из них ловко сунул пробку на место, и сообща они споро поволокли ванну к заднему крыльцу, где уже гордо возвышался поблескивая синей эмалью титан.
Тешевич рассмеялся, сделал пару шагов вслед за полешуками и вдруг увидел Хеленку, стоявшую с другой стороны подводы и до этой минуты скрытую упряжкой. Глаза ее как-то по-особому лучились, и Тешевич непроизвольно отметил, что сегодня его жена немного не такая. К тому же, против ожидания, никакого раздражения не возникло, наоборот, радостное ощущение распространилось и на Хеленку, заставив Тешевича громко и совершенно искренне произнести:
— О, сударыня! Сегодня вы необыкновенны…
— Правда? — Хеленка по-девичьи вспыхнула, улыбнулась и, неожиданно засмущавшись, чуть отвернула голову.
Тешевич на секунду замялся, опасаясь, что удивительное ощущение исчезнет, и тут в разговор вмешался случившийся рядом Пенжонек:
— Слово чести, пан Алекс, ну сколько можно было ходить в нашу деревенскую мыльню?
— А что, она уже развалилась? — пошутил Алекс.
— Конечно же нет! — яростно запротестовал Пенжонек. — Как можно? Просто теперь у нас будет все как в городе.
— Не сомневаюсь… — родственная бесцеремонность управляющего пришлась как нельзя кстати, и все опасения Тешевича сами собой улетучились.
— А все она, Хеленка… — Пенжонек ласково потрепал племянницу по щеке и снова обратился к Тешевичу: — Хотели вот сюрприз сделать, а вы углядели…
— Ну как же не углядеть, вы тут такой тарарам подняли!
— И не скажите, пан Алекс, — Пенжонек сокрушенно вздохнул. — Но, надеюсь, теперь управимся быстро…
Алекс взял с подводы обрывок рогожи и, проверяя самого себя, понюхал. Резкий запах с новой силой напомнил детство и именно тот, особо счастливый момент, когда дома вот так же разгружали новую мебель, и он, тогда еще совсем маленький мальчик, трепетал от радостного предвкушения чего-то нового и необыкновенного…
Боясь спугнуть это ощущение, Тешевич посмотрел кругом, остановил взгляд на тропинке, ведущей в лес, к заводи, и неожиданно для самого себя, повернувшись к Хеленке, предложил:
— Сударыня, я могу пригласить вас на прогулку?
Хеленка вспыхнула, а Пенжонек радостно засуетился:
— Вот и погуляйте, вот и чудненько, а уж мы тут сами…
Честно говоря, Тешевич и сам не мог понять, что заставило его пригласить Хеленку, но, как ни странно, сегодня ее присутствие ему было приятно. Алекс не спеша шел по тропинке, слышал шум леса и одновременно похрустывание веток под ногами идущей рядом с ним женщины.
Некоторое время Хеленка тоже шла молча, потом осторожно, совсем как в кинотеатре после начала фильмы, взяла мужа под руку и тихонько спросила:
— А куда мы идем?
Внезапно Алекс сообразил, что тропинка ведет прямо к заводи и, чтоб Хеленка не подумала ничего дурного, поспешил заверить:
— Сейчас мы с тобой просто гуляем, — и на всякий случай добавил: — А если ты хочешь, мы можем поехать куда-нибудь… Ты хотела бы жить не здесь, а скажем, в Варшаве?
— Мы поедем с тобой, куда ты захочешь… — тихо, но явно со значением отозвалась Хеленка.
Алекс обратил внимание, что она выделила многозначительное «мы» и усмехнулся.
— Мы-то мы, но вот пана Вацлава из нашей глуши не вытащить.
