нормально. Очнувшись от долгой зимней спячки, подставив свои исхудавшие бока под теплые лучи весеннего солнца, она знала, что жизнь продолжается и что эти корешки и первые побеги черемши – скромная часть медвежьего рациона. Еще немного, и она спустится с сопки к морю и будет ловить в прибойной волне крупную жирную рыбу, называемую людьми чавычой. Этому учила ее мать, этому учила ее природа.
Но и здесь было не все так просто. Весной, по мере таяния снега, в местных реках и речушках поднимается вода, и, нежась в ее мутной прохладе, повинуясь стремительному течению, вниз, к морю, после зимнего нереста скатывается крупный голец. Вот к этим-то речушкам и стремятся после зимней спячки мишки, чтобы хоть немного восполнить обедневшие после долгой зимы жировые запасы, по дороге лакомясь сморщенными после лютых морозов прошлогодними плодами шиповника. Так, постепенно, вслед за рыбой, медведи вдоль этих речек сходят к устьям больших рек, куда вскоре на смену гольцу станут заходить на нерест огромные косяки лосося. Вот тут-то и начнется настоящий откорм и нагул.
Естественно, молодая медведица пошла туда, куда водила ее мать, и, выйдя на берег до боли знакомой речушки, наткнулась на свою родительницу. Первым ее желанием было броситься навстречу любимой мамаше, потереться мордой, как в детстве, о ее лохматый бок, почувствовать ее такой родной и близкий запах. Но удержалась, чувство благоразумия взяло верх. У старой медведицы между лапами путался и постоянно ныл гнусавым голоском какой-то крошечный комочек. Так вот на кого променяла ее мать! Чувство острой ревности и сильнейшей ненависти обуяло молодую медведицу. Сейчас она была готова броситься на это маленькое существо, вонзить в него свои клыки и рвать беспомощное тельце в клочья.
Мать моментально увидела непрошеную гостью и почувствовала ее настроение. Она встала на задние лапы, приняв угрожающую позу и оскалив огромные клыки. Сейчас перед ней была уже не ее дочь, а соперница и смертельная угроза для ее юного чада, которое она будет изо всех сил защищать до последней капли своей медвежьей крови. Издав предостерегающее глухое рычание, она опустилась на все четыре лапы, сделала несколько резких прыжков в сторону предполагаемого врага и, не прекращая скалиться, вновь приняла вертикальное положение, готовая в любую минуту напасть, если противница проигнорирует ее предостерегающий маневр и не уберется восвояси. Ничего не понимающий сосунок с жалобным плачем подбежал к матери и стал тереться мордашкой о ее мощные задние лапы, на которых сейчас был сконцентрирован весь вес огромного зверя. Молодая медведица, знавшая цену даже ласковой оплеухе, получаемой ею в свою бытность от матери за непослушание, смогла представить себе, каково попасться ей, разъяренной, под лапу. И чтобы понапрасну не будить лиха, сочла за благо побыстрей ретироваться, выбрав при этом самый оптимальный отход: и чтобы медведицу не злить, и чтобы голодной не остаться. Попросту бросилась в речку и переплыла на другой берег. Мамаша еще поворчала немного, но, видя, что молодая медведица не проявляет к ним никакого интереса, понемногу успокоилась. Вскоре она скрылась в лесочке, подступающем здесь почти к самой воде, уводя за собой малыша.
В последующие дни отвергнутая дочь не раз видела, как мамаша с пестуном выходила к речке и, как в недалеком прошлом для нее, ловила для медвежонка гольца, а дождавшись, пока тот насытится, приступала к еде сама. Несмотря на то, что их разделяла река, юная медведица старалась держать значительную дистанцию, чтобы не искушать судьбу и не напрашиваться на конфликт. И вообще, старалась как можно меньше давать о себе знать, занимаясь своими медвежьими делами. Так прошло около двух недель, пока медведица-мать и ее отпрыск не исчезли вовсе. Видно, старая опытная медведица повела своего медвежонка в только ей известные, еще более богатые пищей места.
Лето окончилось. Рыбалка была хорошей, и слегка ожиревшая молодая медведица пошла набираться витаминов на богатейшие брусничные поля, раскинувшиеся по всему западному побережью Камчатки. Только и здесь встреча с матерью была неизбежна. Ведь все то, что она знала, все, что укладывалось в ее медвежьем мозгу, было получено от той, кто ее воспитывал, кто преподал ей основы выживания в этом мире. Поэтому, повинуясь простой привычке, она вышла туда же, где старая мамаша потчевала свое чадо чуть горьковатыми, но очень вкусными темно-красными ягодами. Уже нельзя было спрятаться за спасительной преградой водного потока. Растительности никакой – голая тундра. Да и хозяйка здешних мест не собиралась делить свое богатство с непрошеной гостьей. И опять – оскал и угрожающая поза. Она не хотела ссоры и, теснимая матерью, ушла. Ушла на полуденное солнце. Там тоже были богатые ягодой поля. И еще там жили люди, самые жестокие хищники на нашей планете. Но этого-то она и не знала…
5
Если бы вы только видели, какой красивый в наших местах закат! Только ради нескольких минут этого воистину волшебного зрелища стоит бросить все дела и лететь, ехать, бежать сюда, на юго-западную оконечность Камчатки.
Огромный темно-бордовый шар солнца плавно опускается к горизонту, расцвечивая редкие облака малиновым цветом. Вся тундра вдруг из зеленой превращается в алую. Море приобретает неописуемой красоты лазоревый оттенок и как бы превращается в огромный магнит, который тянет и тянет в свои глубины небесное светило. Повинуясь ему, солнце касается своим краем леденящей поверхности, и тут же, перебегая через барханы могучих волн, к берегу протягивается яркая бордовая дорожка. Перелетный косяк диких гусей вдруг пересекает эту красоту, внося в нее живой оттенок. Солнце все глубже и глубже погружается в морскую пучину, и, глядя на эту картину, так и ждешь, когда же раздастся оглушающее шипение остывающей огненной массы, а из водных глубин вырвутся столпы обжигающего белесого пара.
Бордовый горизонт, а над ним ярко-голубое, до рези в глазах, небо с клочками красных облаков. Темно-красные горошины брусники на тундре в этот момент сливаются с окружающим фоном, и складывается впечатление, что все эти ягодные поля в единый миг как бы исчезают, растворяются в воздухе. Кровавые отблески заката играют на ледяном куполе вулкана Опала. Воздух чист и невесом.
Но вот солнце окончательно тонет в бескрайних просторах Охотского моря. На горизонте, во всю его ширь, остается только яркая темно-красная полоса. Море из лазурного моментально превращается в темно-зеленое. Даже цвет неба с запада на восток постепенно меняется от светло-голубого до темно- синего.
Сразу после заката стремительно сгущаются сумерки. День в этих краях очень быстро переходит в ночь. Еще каких-нибудь полчаса, и все вокруг погрузится в густые объятия темноты, расцвечиваемой только светом луны и, как нигде, ярких звезд.
Дивное зрелище для туристов, а для тех, кто вырос и живет здесь, все эти красоты дело обыденное. Вот и Сергей не обращал никакого внимания на великолепие заката.
Время ушло впустую. Весь день он шел по свежему следу медведя. Он чувствовал, что зверь был здесь только что, прямо перед ним. Но как он ни вглядывался в бескрайнее кочкарное море, рассмотреть бурую тушу царя Камчатки не смог. Складывалось впечатление, что медведь попросту играет с ним, гоняя кругами и уводя все глубже и глубже в тундру. 'Вепрь' из доброго друга превратился уже в тяжелую ношу. Ежеминутно ожидая встречи с хозяином тундры, Сергей не выпускал ружье из рук, ни разу за целый день не закинув его за плечо. И к вечеру нетяжелый карабин казался его хозяину трехпудовой гирей. Теперь перед ним стояла только одна задача: до темноты выбраться из тундры поближе к дороге, чтобы потом, в темноте, двигаясь только по звездам и луне, не брести вслепую, на каждом шагу спотыкаясь о предательски вырастающие прямо под ногами кочкари. Ночевать на тундре тоже не хотелось. Тем более что до дома
