жалеют, холят и лелеют. И всячески избегают неприятностей. И стараются поменьше работать, а побольше — отдыхать. И потакают себе во всем. Тем самым они делают себя слабыми и отдаляют миг получения могущества. А то и вовсе делают это невозможным.
Для Мая тема явно была тем коньком, которого он давно уже заездил до полусмерти. Конь еще не издох, но покорился своей печальной участи, а потому эльф мог еще долго не слезать с его истертой седлом спины. Увлекшись объяснением, он чуть не проскочил нужную им секретную поляну. Машка, приоткрыв рот, слушала его философские умопостроения, которые выглядели непривлекательными, но на удивление логичными.
— И давно вы вокруг поляны бродите? — ворчливо спросил Вий, заступая им дорогу. — Я, конечно, понимаю, у вас интересный и познавательный разговор, но луна, смею заметить, скоро кончится.
Узнала его Машка только по голосу. Лицо эльфа было симметрично раскрашено: правая сторона в белый цвет, а левая в черный. Этот странный макияж сильно изменил его внешность.
— Извини, — промямлил Май, заметно смущаясь. — Просто заболтался.
— Ничего, — снисходительно заметил Вий. — Я к этому уже успел привыкнуть, за столько-то лет. Тебя не изменишь, хоть палками бей по глупой твоей пустой голове.
— И вовсе она не пустая! — возмутился Май. — Она легкая, это правда, но это оттого, что все мысли в ней — возвышенные.
— Ага, — поддакнула ему Машка. — Например, о жратве. Очень возвышенно. Ладно, я уже замерзла. Где ваша уникальная и секретная церемония происходить будет?
— Здесь. — Вий махнул рукой в сторону центра поляны.
— Прямо тут, в саду? — удивилась она. — Но тут же холодно, мокро и все такое...
— Холодно и мокро, — наставительно произнес старший из эльфов, — только твоему безмозглому телу, а это не имеет значения. А твоей сути не может быть ни холодно, ни жарко.
— Вообще-то самопожертвованием и аскетизмом я пока заниматься не готова... — протянула Машка.
На лице ее были написаны сомнения в целесообразности проведения церемонии именно сейчас и именно здесь. Если бы решать предоставили ей, она с удовольствием отложила бы получение бесценного опыта хотя бы до утра.
— Это ничего, — успокоил ее Вий. — Готова ты или не готова, такие вещи тебя находят сами. Им не нужно спрашивать тебя и готовить к своему присутствию: они просто случаются тогда, когда им этого захочется.
— Спасибо, — язвительно поблагодарила Машка. — Ты не поверишь, мне стало гораздо легче.
К своему удивлению, через некоторое время она действительно почувствовала, что ей полегчало и перспектива проторчать на поляне еще пару часов вовсе не пугает ее. Что-то ощущалось вокруг — легкое, неуловимое и бесконечно волшебное. Вий одобрительно кивнул, точно слышал в подробностях все ее мысли, и сел на траву. А может, и впрямь слышал — во всех деталях, с него станется.
— Слушай, а почему ты так выкрасился? — отчего-то шепотом спросила Машка. — Это что, традиция такая?
— Я буду вести церемонию, а для этого требуется весьма острое внутреннее зрение, — охотно отозвался Вий.
— А это видеть помогает? — удивилась Машка. — Активизирует третий глаз или что-то в этом роде?
Вий усмехнулся:
— Какие забавные вещи ты говоришь. Все знают, что у мыслящих существ всего по два глаза на каждого: один для материального мира, а второй для тонкого. Зачем иметь еще какой-то?
— Про запас, — буркнула Машка. — Если один выбьют.
— И точно так же у всех мыслящих существ в одну голову вложено два мозга, — не обращая внимания на ее комментарий, продолжил Вий. — Один для нашего мира, второй для того, где живут древние и могущественные существа — боги, демоны и духи агуры. Чтобы четче видеть их и мыслить, как мыслят они, нужно лишить света одну часть мозга и помочь проснуться другой, которая в обыкновенное время спит.
— Все равно ни черта непонятно. — Машка вздохнула. — Мозги какие-то, агуры... Я тебя про лицо спрашиваю, а ты мне какие-то философские умопостроения предлагаешь.
— Это не умопостроения! — возмутился Вий. — Это наука о взаимодействии с тонкими телами. Черный цвет впитывает свет, а белый его отражает.
— Я в курсе, — сейчас же похвасталась Машка, которой действительно смутно вспомнилось нечто подобное из учебника физики.
— Ну хотя бы что-то ты знаешь, — кивнув, похвалил Вий.
— Уже достижение, — язвительно поддакнул ему Май.
Машка бросила на него испепеляющий взгляд, но нахальный эльф только усмехнулся в ответ.
— В правой части головы находится мозг для мира материи, а в левой мозг для мира духов, — объяснил Вий. — Свет помогает мозгу прозревать.
— Странно, — удивилась Машка. — Мне всегда казалось, что у меня только один мозг, имеющий форму грецкого ореха.
— Люди часто не знают самых элементарных вещей. — Май снисходительно вздохнул. — Когда-то они вообще думали, что их мир — это огромная ленивая черепаха, вечно моющая в Мировом океане свои лапы. Никогда не мог понять, как такая чушь может прийти в голову.
— Я тоже, — призналась Машка.
— Тихо! — оборвал их обмен впечатлениями Вий. — Сейчас начнется. Можете закрыть глаза и глубоко подышать. Они открываются.
— Что открывается? — не поняла Машка.
— Ворота, — шепнул ей Май ободряюще. — Мир духов готов воссоединиться с миром материи. И высшие существа не против нашего присутствия там, где возникнет эта связь.
— А мне-то что делать? — испугалась Машка.
— Слушать Вия!
Голос Мая донесся до нее словно сквозь толстый слой ваты. Машке стало не по себе. Она прекрасно видела эльфов, деревья и траву, но вот со слухом явно происходило что-то непонятное. С осязанием — тоже. Руки и плечи постепенно немели, губы и щеки чувствовали себя как после стоматологической местной анестезии. Даже если бы она решила заорать, позвать на помошь, вряд ли бы ей это удалось. Губы и язык шевелились с большим трудом. Собственное состояние Машке не нравилось. Кроме того, как же она могла слушать Вия, если совершенно не слышит его!
И тут ей вдруг почудилось, что через безмолвный, мокрый сад пронесся холодный ветер. Он не коснулся травы, не взъерошил волос, но каким-то образом его присутствие для Машки было неоспоримым. Стало легче. Безмолвие потихоньку сходило на нет, действие анестезии ослабевало. Роса на траве и листьях заиграла всеми оттенками серебряного, отражая невидимый глазу свет. Вий, сидящий с сомкнутыми веками, запрокинул голову и улыбнулся. Машке показалось, что она знает, почему он улыбается. «Вокруг все правильно», — подумала она. И вправду все было правильно, хотя выглядело необычно и сопровождалось странными эффектами. Машка поднялась с земли и медленно пошла в темноту сада, которая уже не была темнотой в полном смысле этого слова. В ней бродили загадочные тени, производя таинственные звуки и телодвижения. Машка вряд ли могла бы объяснить, зачем она поднялась и потопала гулять в одиночестве. Никто не звал ее из темноты, и Вий ни о чем таком не предупреждал заранее. Но эльфы не стали ее останавливать, а значит, она поступала правильно, поддавшись внезапному порыву.
Между двух деревьев вальяжно прошествовал дух, удивительно похожий на розового ушастого крокодила. Пасть его, полная огромных зубов, была приоткрыта, однако морда выражала такое блаженство, что Машка совсем не испугалась. Крокодил благожелательно взглянул на нее, стукнул по траве массивным хвостом и пошел дальше по своим делам.
— Я надеюсь, что ты не кусаешься, мой четвероногий друг, — пробормотала Машка ему вслед, заметив, что дух уверенно направился к домику, где спала Тиока.
Было бы хорошо, если бы она крепко проспала всю ночь. Может, психика у нее и стабильная на удивление, но даже Машка не могла предсказать реакцию подруги на внезапно появившегося в комнате
