— Ладно, давай. Сладких снов и всего такого прочего.
Утром ей открылась печальная истина. Горло саднило в носу нашла новую родину огромная колония соплей, мышцы ломило, а глаза жгло. Словом, все признаки тяжелой простуды были налицо.
— Мм, — произнесла Машка, обнаружив, что голос у нее сел тоже.
— Эй, ты что, не проснешься никак? — весело спросила Тиока, заканчивая накручивать из своих и искусственных волос какую-то невообразимую прическу.
— Позови этих остроухих гадов, — прохрипела Машка, горя жаждой мщения. — Они небось в саду.
— Ой, так ты простудилась! — забеспокоилась подруга. — И какой ельф тебя дернул ночью по саду разгуливать?
— Он самый, — тяжело вздохнув, ответила Машка, с трудом переворачиваясь на другой бок.
Шейные мышцы затекли страшно и теперь активно сопротивлялись Машкиному желанию двигаться. Ненависть ко всему прекрасному, золотоволосому и остроухому мучила ее.
— Ты хотя бы можешь объяснить, зачем ты туда потащилась?! — воскликнула Тиока, пытаясь одновременно делать несколько дел: укутывать Машку своим одеялом, открывать окно и бежать звать поганых садовников некроманта.
— Они позвали меня участвовать в их эльфийском обряде, — призналась Машка.
— Зачем? — повторила Тиока настойчиво и даже остановилась, демонстрируя свое внимание к Машкиному ответу.
— Ну как... — Машка собралась с мыслями. — Им нужен был третий, а я вообще ко всякой магии уважительно отношусь... Ты же знаешь, я хочу стать магичкой. У меня все данные есть.
— Дура! — Тиока набросила на нее одеяло. — Теперь понятно, что с тобой стряслось.
— И что? — слабым голосом поинтересовалась Машка, воображая, что сейчас услышит самое худшее.
Впрочем, она была недалека от истины.
— Ельфы — не только красивые и обходительные мальчики, — сообщила ей Тиока, давясь от смеха, — они еще и самые насмешливые в мире существа. Разве ты не слышала поговорку: не доверяй сборщику податей, отражению в воде и ельфу?
— Нет, не слышала. А в чем дело?
— Похоже, нашим красавчикам надоело слушать твои стенания о том, что ты мечтаешь стать магичкой, и они тебя разыграли, — сказала Тиока. — Правда, их чувство юморa несколько отличается от человеческого. Остроухие могут быть довольно жестокими, несмотря на свои сладкие личики.
— Будь добра, — голосом умирающей попросила Машка, — позови Вия с Маем. Я хочу им кое-что сказать, пока не загнулась от простуды.
— Ну, загнуться тебе никто не позволит, — утешила ее Тиока, — но твоих ужасно прекрасных друзей я позову. Правдa, не уверена, что на мой зов они откликнутся... Не такая уж я знатная цаца.
— А ты добавь, что, если они не появятся, я им головы пооткручиваю, когда встану, — кровожадно посоветовала Машка и тут же снова сменила свой тон на трагический полушепот: — Если встану... И пусть им будет стыдно!
Тиока хихикнула и выскользнула в сад. Машка не сомневалась, что меж деревьев потерянно бродят два чудесных создания, мучаясь осознанием собственной вины. Однако то ли эльфы были шибко заняты важными делами, то ли Машка переоценила свою значимость и совестливость приятелей, но в домике прислуги появился только один из них. Ближе к вечеру. Потерянно потоптался на пороге, бросил на Машку извиняющийся взгляд. Получил предложение войти.
— Прости, — покаянно сказал он. — Я знаю, что ты неважно себя чувствуешь, но у нас пупочки что-то разболелись. Нужно было срочно спасать.
— Пупочки! — Машка аж задохнулась от возмущения. — А меня спасать не надо?
— Кажется, нет, — задумчиво сказал эльф, оценив навскидку ее состояние. — Я знаю только нескольких человек, которые умерли от простуды, но они находились в куда худших условиях, нежели ты. И за ними никто не ухаживал.
— Вот сейчас как помру, и тебе будет стыдно всю оставшуюся жизнь! — мстительно пообешала Машка, надувшись, словно жаба.
— Кстати, чуть не забыл, — спохватился Май. — Я принес тебе замечательное лекарство. В нем сосредоточена многолетняя мудрость моего народа.
И он поставил на столик чашку с восхитительно пахнущим отваром. Похоже, надеялся на немедленное прощение.
— Многолетняя? — подозрительно переспросила Машка. — Надеюсь, за это время он не слишком протух.
— Что ты злишься? Тебе в самом деле так плохо или ты обиделась? — удивился эльф. — Это же была просто шутка. Розыгрыш, ничего больше.
— Это был очень злобный розыгрыш, — с упреком сказала Машка.
— А по-моему, весело получилось, — не согласился Май, аккуратно пододвигая к ней чашку с ароматным травяным отваром.
Пахло эльфийское варево совершенно одуряюще, да и пить ужасно хотелось. И Машка сдалась. Отхлебнула чудесного напитка и грустно сказала:
— Признайся, вы ведь это специально придумали, чтобы меня от желания стать магичкой излечить. Я давно подозревала, что вы считаете меня больной.
— Ну не без этого, — не стал отпираться эльф. — Всякая назойливая мысль нуждается в хорошем пинке. Нужная мысль после этого переродится в идею, а ненужная просто перестанет занимать твой ум. Весьма удобно.
— Я так понимаю, тебе совсем не стыдно? — уточнила Машка.
— А что тут стыдного? — спросил Май. — Вылечить мы тебя вылечили... А простуда... Так ведь это мелочи жизни, с кем не бывает. Простуду лечить легко.
Машка поплотнее завернулась в одеяло и демонстративно чихнула, показывая, как ужасно страдает. Потом красноречиво покосилась на чашку. Уж что-что, а травки собирать и творить из них всякие замечательные вещи эльфы умеют. Правда, больше пользы от них никакой.
Май закатил глаза, но предпочел не обижаться на Машкины мысли, а налить еще немного отвара из поясной фляги. Фляга эта, с которой он практически не расставался, зачарована была давным-давно таким хитрым образом, что практически не выпускала изнутри тепло. Никакой термос ей в подметки не годился: мало того что в ней можно было таскать чай или, к примеру, суп, она к тому же была легкой и ее невозможно было разбить, хоть кувалдой по ней лупи. Вот что значит — магия.
Машка с наслаждением принюхалась к отвару и вдруг почувствовала в горле странную щекотку.
— Ой, — сказала она напряженно, — я, кажется, сейчас помру. Как-то неважно я себя чувствую...
— Выдумки и самовнушение, — уверенно отозвался Май. — Ты пей давай, быстрее в себя придешь.
Машка машинально отхлебнула отвара из чашки, но ощущение не проходило. Более того, ей вдруг ясно представилось, что возле двери стоит Вий, мнется, стесняется и мучается совестью. Словом, боится заходить, опасаясь Машкиного праведного гнева. Он в отличие от Мая людей знал и понимал очень хорошо. И был в курсе, что их чувство юмора несколько отличается от эльфийского. Следовательно, Машка должна быть сейчас злой, как дракон, измученный диареей.
Фантазия эта показалась Машке приятной, но совершенно не похожей на правду.
— Ты все еще здесь? — с опаской поинтересовался Май, заметив, что она задумалась.
— Тшш, — велела ему Машка и прислушалась. На мгновение ей показалось, что она слышит тихий шорох. Лицо ее озарилось торжествующей улыбкой. — Ты что там стоишь? — сказала Машка громко. — Стыдно, да? Заходи уж, умник!
— Твои шуточки, мелкий? — недовольно спросил Вий, входя в комнату.
— Нет, — ошарашенно ответил Май, с преувеличенным ужасом глядя на Машку. — Клянусь, я и не подозревал, что ты здесь.
— Хватит меня разыгрывать, — мрачно велела Машка. — Поглумились, и хватит. Я уже все поняла. И про магию, и про желание, и про все остальное. Не смешно уже, правда.
