премьеры и министры буквально выходят из себя.
И еще одним своим качеством Сталин резко отличается от всей шумной и беззастенчиво рекламирующей себя когорты российских и зарубежных политиков прошлого и настоящего — способностью «подтягиваться» к растущим требованиям времени, учитывать в своей деятельности особенности быстро меняющейся обстановки. Сам Сталин, как и все незаурядные государственные деятели, рос вместе со временем. В 20-е годы он был одним, в 30-е — другим, в начале 50-х годов — третьим. Неизменно сохранялась только верность партийным идеалам и высшим интересам страны.
Уже в первые послевоенные годы в деятельности Сталина наметился радикальный пересмотр, казалось бы, надолго устоявшихся постулатов в сфере внешней политики. Клеймивший совсем недавно «буржуазный пацифизм» Сталин берет под свое крыло движение сторонников мира — тогдашних антиглобалистов, — в рядах которых были люди самых разных убеждений, в том числе и западные интеллектуалы — ученые, писатели, артисты, общественные деятели, не стеснявшиеся критиковать «антидемократическую» советскую общественную систему.
Тогда же, по прямому указанию Сталина, в СССР открывается новое печатное издание — журнал «Новое время» и резко расширяется тираж «Литературной газеты», где представителям широкого общественного мнения разрешается выражать взгляды, отличные от «более узких» официальных. На встречах с писателями Сталин призывает их смелей и острей критиковать то, что мешает строить социализм и не заниматься дешевой лакировкой действительности, в которой еще много «родимых пятен прошлого».
Нестандартные, мягко говоря, оценки и подходы Сталин проявляет в международной сфере. Знакомство с документами, записями его бесед с зарубежными деятелями полностью развеивают миф о универсальной, «сталинской» модели социализма, которая якобы навязывалась странам Восточной Европы. Вот что говорил Сталин вот что говорил он, к примеру, югославскому лидеру И. Б. Тито: «Сегодня социализм возможен и при английской монархии. Революция нужна теперь не повсюду. Тут недавно у меня была делегация британских лейбористов. И мы говорили как раз об этом. Да, даже при английском короле возможен социализм». В январе 1945 года на встрече с болгарской и югославскими делегациями Сталин высказался так: «Может быть, мы делаем ошибку, когда думаем, что советская форма — единственная, которая ведет к социализму. Могут быть другие формы — демократическая республика и даже в известных условиях — конституционная монархия». И несмотря на сохраняющийся решительный и «жесткий» тон в оценке международных событий, Сталин действовал исключительно осторожно, трезво оценивая ситуацию и реальные возможности тогдашнего Советского Союза. Он быстро остуживал горячие головы тех, кто, забывая о них, рвался на конфликт с мировым империализмом.
Сразу после войны, например, югославские руководители во главе с И. Тито, к которому в ряде вопросов примкнул лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров, взяли курс на обострение отношений с империализмом, на ревизию Потсдамских соглашений. Тито и Димитров заявили о планах создания так называемой Балканской Федерации, в которую должна была войти и Греция, где в это время шла война между монархистами и коммунистами. Поскольку Запад обвинял Советский Союз в поддержке греческих коммунистов, то, естественно, началась яростная кампания против «советской авантюры». Масла в огонь подлил ввод югославских войск в Албанию, который также не был согласован с советским руководством. Все это грозило полным разрывом отношений между Советским Союзом и западными державами и возникновением риска новой мировой войны. Сталину стоило немало труда привести в чувство Тито и Димитрова, которого он обвинил в «комсомольских замашках». В результате взрывоопасную ситуацию удалось нормализовать.
Или взять конфликт между Северной и Южной Кореей, который тоже чуть было не поставил мир на грань большой войны. Когда представитель Советского Союза в Северной Корее Штыков пообещал Ким Ир Сену направить в его армию, сражавшуюся с американским экспедиционным корпусом, советских советников, Сталин резко одернул его, подчеркнув опасность и недопустимость прямого военного столкновения со США.
И еще вот на что следует обратить внимание. Сталин никогда не оставлял в беде друзей нашей страны за рубежом и не боялся пустить в ход для этого весь арсенал имеющихся средств. Когда сторонники сближения с СССР в югославском руководстве Жуйович и Хебранг были арестованы, обвинены во всех грехах с явным прицелом на смертный приговор, Сталин отправил Тито и другим югославским лидерам следующую телеграмму: «ЦК ВКП(б) стало известно, что югославское правительство объявило Хебранга и Жуйовича изменниками и предателями родины. Мы это понимаем так, что Политбюро ЦК КПЮ намерено ликвидировать их физически. ЦК ВКП(б) заявляет, что если Политбюро ЦК КПЮ осуществит этот свой замысел, то ЦК ВКЛ(б) будет считать Политбюро ЦК КПЮ уголовными убийцами». Эта телеграмма спасла нашим друзьям жизнь.
Убийственный факт для тех «моралистов» от политики — начиная от Хрущева и кончая Горбачевым и Ельциным, — которые так любили афишировать свой «гуманизм». Некоторые из бывших советских друзей в Восточной Европе кончали жизнь самоубийством во времена Горбачева и Ельцина, проклиная тот день и час, когда связали свою судьбу с первой страной социализма. Или тот же Афганистан, где ельцинское руководство точно так же предало наших союзников и друзей, отдав их на растерзание моджахедам, которым Запад в поддержке не отказал. Кто после этого будет сотрудничать с нашей страной? И будут ли вообще после этого у России искренние и стойкие друзья?
При Сталине твердость в отстаивании жизненно важных для страны вопросов сочеталась с гибкостью и уступчивостью в тех, которые не имели для нее принципиального значения. Прямая противоположность нынешней, якобы «цивилизованной» и «прагматичной» российской дипломатии, безропотно сдававшей стратегически важные позиции (Средняя Азия, Прибалтика) и цеплявшейся за мелочевку блестящих, но по сути пустых, а то и вредных регалий (членство в элитной «восьмерке», участие в ВТО).
Внешней политике Сталина часто приписывают стремление к «коммунистической экспансии» и «великодержавности». Но обвинения в этом куда уместней предъявить к его незадачливым преемникам — Хрущеву и Брежневу. Они-то действительно растранжирили значительные средства на поддержку «друзей» Советского Союза и «социализма» за рубежом Несравнимые, правда, с сотнями миллиардов долларов, выкачанных из страны и переправленных за рубеж в период либерально-рыночных реформ. Но, тем не менее, советским «друзьям» и «социалистам», особенно в афро-азиатских государствах, досталось немало того, что могло бы с куда большей пользой быть использовано в собственной стране.
Сталин также не отказывал в поддержке друзьям и союзникам. Но, во-первых, эта помощь оказывалась действительно друзьям и действительно союзникам, — с теми, кто прикидывался ими, рвали незамедлительно или же находили на их место других. Сталинское руководство, например, старалось держать ситуацию в восточноевропейских странах, которым оказывало всестороннюю помощь, под своим контролем. И в Чехословакии, и в Венгрии, и в Румынии, и в Польше советские спецслужбы активно продвигали наверх своих ставленников и, наоборот, старались «вычистить» из руководства тех, кто держал камень за пазухой, как против народной власти, так и против Советского Союза. Словом, действовали примерно так, как сегодня поступают Соединенные Штаты, не стесняющиеся ставить у руля в других странах «своих» людей и прекращающие их поддержку, когда они забывают об этом.
Во-вторых, Сталин в отличие от Хрущева был против форсирования социалистических преобразований в восточноевропейских странах, — о государствах Азии, Африки и Латинской Америки и говорить нечего. Он прекрасно понимал, что платить за такие преобразования в немалой степени придется Советскому Союзу, который и сам испытывал острую нехватку средств во многих сферах. Да и подход к этой проблеме у троцкиста Хрущева и стойкого приверженца ленинского учения Сталина был принципиально различным. Хрущев считал, что раз руководство какой-либо страны объявило о своем намерении строить социализм, надо открыто поддержать его в этом и оказывать щедрую экономическую, финансовую и военную помощь. Сталин же призывал не воспринимать на веру «социалистические» декларации руководителей зарубежных стран, при всей их искренности они могли быть оторваны от их реального уровня социально-экономического развития и отражать лишь субъективное стремление побыстрее объявить о победе подлинно справедливого общественного строя. Естественно, что в этом случае, терпя неизбежные
