Глава I. Богатая свадьба
В Энской столичной церкви заканчивались спешные приготовления к богатому венчанию. Одни служители расстилали нарядный, но уже значительно потертый ковер, другие устанавливали аналой, осматривали паникадило, люстры, смахивали пыль, что-то чистили тряпками.
– Старайся, Егор, сегодня, кажись, нам хорошо перепадет! – вполголоса говорил один сторож другому.
– Нешто очень уж богатые?
– Чего богаче: миллионы венчаться будут.
– Как так миллионы? – глупо переспросил служитель.
– А так: невеста – первейшая богачиха, единственная дочка купца первой гильдии Сметанина, жених – тоже страшный богач будет, сын купца Русанова. Вот и выходит, что миллионы на миллионы пойдут!
– Ой ли!
– Дурак, правду говорю.
Это известие окрылило Егора. Мысль о щедрых чаевых утроила его старание, и он с каким-то зверским удовольствием плевал на тряпку и обтирал ею перила и карнизы иконостасов.
На клиросе – справа и слева – уже толпились певчие в парадном одеянии.
Регент особенно суетился и волновался.
– Вы, Колюченко, кажется, опять уже того? Успели уж! Насвистались? Эх, что с вами и делать!… Сегодня ведь трудный концерт предстоит…
В голосе регента слышалась укоризна.
– Не беспокойтесь, Иван Елпамидонтович, как известно вам, октаве необходимо подкрепление. Какая же мыслима октава без водки! Конфуз один выйдет… А я вот как гряну:
«Гря-а-ди, гряди, голубица-а-а!…»
И он грянул действительно так, что у регента выпал из рук камертон, а долговязый сторож вздрогнул и чуть не изрек ругательство.
– Эх ведь, как его пробирает!
Тенора, дисканты, альты пробовали «верхи» по тону.
В церкви были уже и батюшка, и отец диакон.
– Хорошая свадьба! – убежденно крякал отец диакон,
– Душеспасительная… – соглашался батюшка.
Кое-кто из публики, толпившейся около церкви, проник во внутренность ее.
Это поставило в тупик церковный причт.
– Как отнестись к сему? Пускать народ, жадный до таких зрелищ, в церковь или не пускать?
– Распоряжений особых не было… Стало быть – можно… – решил батюшка. – Как в храм Божий не пускать публику?
– Эх! – злобно и сокрушенно ворчали сторожа, взирая на «любопытных», наполняющих храм. – И что это они прутся?
– Ну, вы, почтенные, не лезьте, не толпитесь, не закрывайте проходу… Не для вас, чай, ковер разостлали! Становитесь в сторонку!
– Известно дело, не для нас… Где нам на бархатных коврах стоять… – шипели достославные «цикорки», обожающие лицезрение богатых венчаний. – А храм-то, чай, не для одних-то толстосумов…
– Ну, ну, ладна… Не прохлаждайтесь, а, пожалуйста, в сторонку! – окрысивались сторожа.
В церковь уже начали съезжаться приглашенные на церемонию венчания. То и дело подкатывали экипажи, все – собственные, из которых выходили представители и представительницы именитого петербургского купечества, разодетые в шелка, бархаты, сверкающие массой драгоценных камней.
– Гляди… гляди… Ишь, как сияет!… – доносилось из толпы.
– Чего им не сиять при эдаких деньжищах…
– А что, жених-то еще не приехал, миленькие?
– Нет. Сейчас, должно, прибудет… А ты что: перехватить его у невесты хочешь, тетка?
В толпе, запрудившей собою место перед церковью, паперть и сени ее, прокатывается здоровый, веселый смех.
– Тьфу, тьфу! – плюется, негодует «тетка». – Во-первых, какая я тебе тетка, а потом от живого мужа нешто можно за другого выходить?
– А небось хотела бы за такого миллионщика пойти? – не унимается досужий балагур-зубоскал. – Эх, жалко, что ты замужняя: беспременно влюбился бы в тебя жених.
Кругом смех усиливается… «Тетка» в пылу благородного негодования и оскорбленной гордости начинает уже ругаться.
– Господа! Потише, без безобразий! – решительно изрекает будочник, следящий за порядком перед церковью. – Потеснитесь! Не прите!
