— Оперуполномоченный уголовного розыска.
— Розыска? А зачем Вам такие?
— Две должности оперативников — ЗЭПП*
— С ума сойти! ГАИ, ЗЭПП, ППС — понятно. Ну, а сыщик, — зачем?
— Не ко мне вопрос…
— Да-а, — не к тебе… А ты, скажи, сам доволен своим ОУР?
— Вполне.
— Вот как? Ну-ну…
Цымбал, трубку положив, стал ждать. Такой звонок не ходит в одиночку. Не ошибся:
***
— Ну, что, был звонок?
— Да, зуммер прогудел.
— Давай без шуток Будь на месте. К тебе подъедет Давидович, — толком объясни ему все по триаде: ЯМЗ*
— Да.
— Привет! — приехал Давидович, — Я пришел сказать, что время — перерыв. Пора обедать, пан майор!
И показал часы.
— Согласен. Что ж, — в кафе?
— Лучше, в кафе!
Обедали без посторонних.
— Шеф звонил? — заговорил о деле Давидович.
— Да. Только знать бы, чей запрос…
— Так полагаю, — Альфреда.
— Жаль, очень жаль.
— У Меркюри по документам все в порядке, так?
— Да, так. Лицензия в порядке. Есть.
— А что же сорок тонн изъято? Что — ошибка?
— Нет. Фирма Меркюри Глоб Юкрейн, выручает КрАЗ, — это так. Поставляет дизели из-за границы, от ЯМЗ — Россия. Оплата — бартер. КрАЗ дает сахар, а Меркюри, с лицензией на бартер, через нас, вывозит сахар в Ярославль. Довольны все. КрАЗ получил моторы; россияне — сахар; а Меркюри — с умом распоряжается лицензией на вывоз.
— Из-за чего сыр-бор?
— Вернулся опер. Ездил он на КрАЗ, на сахарный завод. Нарисовалось все не так. КрАЗ. получил четыре дизеля. Четыре и просил.
— Ну?
— КАМАЗом рассчитались, — сахара, имею я в виду. Одним. А сахар возит Меркюри — и до сих пор.
— Возил.
— Ну, да.
— То есть, хочешь сказать...?
— Да, левый сахар. Бартер ни при чем.
— Клепают деньги, Меркюри Юкрейн?
— Вопрос нуждается в ответе?
— Ладно… Это все твой опер раскопал?
— Да, раскопал, и закрепил документально, а не просто раскопал.
— А кто просил?
— Что значит, кто просил?
— Но, я так понял, к документам не было претензий?
— Нет. Лицензия в порядке, с мокрыми печатями. Как надо.
— Вот видишь, к выводу склоняешь сам: нет опера — претензий нет.
Цымбал усмехнулся и вздохнул:
— Знакомый стих...
— Теперь ты понимаешь, что попал на зуб Альфреду твой ОУР? Подумай, что-нибудь придумай, а изъятое верни. На пользу оперу, тому же, и себе.
— Ты знаешь, каким образом вернуть? Материал на стадии, в которой поломать его нельзя. Придумай сам, может, и меня научишь.
— Все, значит, — «кранты»?
— Да, не на пользу оперу и мне — «кранты»!
Виталик
Виталик потянулся к пачке сигарет. И неуверенно, в раздумьях, прикурил.
— И дальше так пойдет, про «Мальборо» забудешь. На «Ватру» перейдешь, Виталик.
— Безвыходных позиций, не бывает…
— Думай! Сорок тонн! Ты же работал там, систему знаешь, тебя помнят. Твой прокол! А кто ответит?
— Не я, — несмело возразил Виталик, — готовлю документы…
— Но, Мальборо кто курит? Чего ради? За документы с тебя спроса нет. Да ты, я вижу, в перестройке не участвовал? А все решают люди. «Человеческий, — как Горбачев указывал нам, — фактор! Ищи людей, купи, — когда купить имеет смысл. Договорись, а если надо — устраняй!
Ледком прошло под сердцем с таких слов. Как может он так запросто сказать: «А надо — устраняй!»
— Виталик, действуй!
Застыв монументально, с прищуром в глазах, шеф поднял трубку. Набрал номер и, дождавшись, коротко сказал:
— Про эти сорок тонн, забудь! Ушли. Куда? Да в трещину козе! — достанешь?
«В трещину козе!» — Виталик чуть не рассмеялся.
***
«Специально так делают, что ли?» — подумал инспектор, увидев, уже не впервые, что лобовые стекла у иномарок, наклонены так, что всегда «бликуют». Поэтому за ними лиц не видно. И поднял жезл.
Он козырнул и, было уж, заговорил. Но голос, громкий и веселый, доложил:
— Инспектор ДПС старший лейтенант Гапченко! Добрый день.
— Ты что ли? — удивился инспектор.
— Как видишь.
— А чего кричишь?
— Да ты фамилию не произносишь, а съедаешь вслух. Тебя б не знал, так и не знал бы, кто ты — Гапченко. Лапченко, Тапченко… Апченко — тут вариантов! Ну, как дела?
— Ничего. Ты, я слышал…
— Да, я завязал. В коммерции...
— Лучше?
— Намного!
— А коммерческий риск?
