— профессиональные убийцы, в лесу они чувствуют себя, как дома.
— Кто мог таких нанять? — спросил у него де Пейн.
— До нас доходили слухи, — священник скривился, — о тебе и других тамплиерах, прибывших в большое аббатство. Вы были в свите принца Евстахия. Что же до твоего вопроса, так ты ведь в Англии, в любом графстве множество таких людей. Изо всего Писания они признают лишь один стих: не боятся они ни Бога, ни человеков. Благодарение Господу, что ты по-доброму отнесся к детям. Это они углядели твоих врагов и прибежали с этой новостью в деревню. Вот только коня твоего жаль. — Он похлопал де Пейна по руке. — Читал ли ты великого Ансельма?[100] Он учит, что жестокость по отношению к животным проистекает непосредственно от прародителя Зла. Да что говорить! — Священник нагнулся, помог де Пейну снять седло и уздечку. — Оставь коня здесь, тамплиер. Бедняки съедят. Из содеянного зла проистечет хоть малое добро. Небольшая награда для твоих спасителей.
Де Пейн распрямился. Один крестьянин осторожно взял из его рук седло, другой принял сбрую. Рыцарь развязал кошель, вынул оттуда оставшиеся монеты и образки и вложил в руку священнику. Потом рассмотрел повнимательнее своих спасителей, жителей леса, одетых в зеленые или коричневые драные рубахи, подпоясанные веревками; на ногах — грубые башмаки. Молодых было мало, возраст большинства определить было трудно из-за нечесаных черных волос, кустистых бород и густых усов. Все заулыбались ему и стали что-то быстро говорить священнику.
— Они благодарят тебя. Всякий раз, когда ты будешь приезжать сюда, они станут тебя сопровождать.
— Почему?
— Объясню, — строго сказал священник. — Детишки были приманкой, но ты проявил настоящую доброту. Пойдем, — он взял де Пейна под локоть, — мы проводим тебя до ворот аббатства.
Они зашагали по тропе. Священник рассказывал о своей сельской церквушке, о том, как ремонтировал ее, какими яркими красками распишут стены, чтобы прихожане могли увидеть сцены из Писания, в особенности же картины Страшного Суда.
— Одному Богу известно, что будет происходить в тот день. А теперь послушай меня, — Джон заговорил медленно, чеканя каждое слово. — Как я уже говорил, мы знаем о принце. Слышали о смерти его и тех, кто был с ним. Мы очень встревожены, тамплиер. В наших лесах появились чужаки, по виду разбойники. Это опасные люди, воины-бродяги. Они хорошо вооружены, шлемы у них с забралами, на головах капюшоны. Они разбили лагерь в этом лесу и следят за аббатством.
— А кто-нибудь оттуда встречается с ними?
— Трудно сказать. Мы только видим пламя их костров по ночам, слышим треск горящих веток. Правда, один из моих прихожан повстречался с ними.
— Вот как?
Священник прервал разговор и крикнул что-то лесным жителям, которые стали разбредаться.
— Тэрстон! — позвал он.
Вперед выступил юноша с копьем в одной руке и дубиной в другой. Священник заговорил с ним. Тэрстон отвечал, не сводя глаз с рыцаря.
— Что он говорит? — нетерпеливо спросил де Пейн. — Я услышал одно знакомое мне имя — Уокин.
— Тэрстон умелый охотник, — пробормотал святой отец. — Не было случая, чтобы он не сумел поймать кролика. Так вот, в чаще леса много кроликов, там всегда можно добыть свежее мясо. Тэрстон пойдет туда, поймает трех-четырех кроликов — вполне достаточно для моих прихожан. Однажды он уже возвращался, когда из-за деревьев вынырнули два чужака. Они вели себя учтиво, но попросили его отдать им мясо. Понятно, что Тэрстон не мог им отказать, но по лесному обычаю спросил, как их зовут. Один из тех двоих назвался Уокином и сказал, что им нужно только мясо, а Тэрстон может продолжить свой путь.
— Уокин? — де Пейн пристально посмотрел на крестьянина. — Ты точно помнишь?
Священник перевел вопрос, но Тэрстон твердо стоял на своем и несколько раз повторил имя, решительно кивая.
— Но вот что удивительно, — священник улыбнулся де Пейну, — Тэрстон спросил, как зовут второго чужака, и тот назвал то же самое имя. И это еще не все. — Джон Фицуолтер махнул рукой, показывая, что им надо идти дальше, и крикнул своим прихожанам, чтобы не отставали. — Сюда ведь кто только не бежит; всякого рода преступники из городов и сел. Кое-кто прибивается к нам. Не многим удается выжить здесь, но тем чужакам это явно удалось. Как правило, они нас не трогают, а мы их. Очень редко происходят какие-то столкновения, но в последнее время, в последний месяц, стало по-другому.
— Что же изменилось?
— Девушки, — проговорил священник, — вообще молодые женщины: за последние недели не меньше трех пропало бесследно. Оно бы и не удивительно само по себе: некоторым нашим юношам и девушкам лесная жизнь становится в тягость, они бегут в города или села. Но это не тот случай: у этих девушек есть семьи, есть любимые, одна была помолвлена и готовилась к свадьбе. А они просто исчезли, как снег под лучами солнца.
Де Пейн с трудом подавил нервную дрожь: он вспомнил рассказы о похожих зловещих исчезновениях девушек в Иерусалиме.
— И тел не находили?
— Оглянись вокруг, тамплиер. В этом лесу можно закопать покойников целого большого города, и ни единой могилы не сыщешь. Но если хочешь прямого ответа, то мы не думаем, что эти женщины сами убежали. С ними случилось что-то страшное.
— И ты полагаешь, что в этом могут быть повинны эти чужаки?
— Кто знает? — Священник покачал головой. — Мы ведь и на тебя грешили. Мы следили за тобой на прогулках, поэтому ты и детишек встретил. Мои прихожане, — сухо подытожил он, — не спускали с тебя глаз ни на минуту.
— И давно ты живешь здесь, отче?
— Да уж, почитай, четырнадцатое лето минуло. А что?
— Знаешь ты про знаменитого мятежника Мандевиля, графа Эссекса?
— Ну конечно — этакий дьявол!
— А почему ты его так назвал?
Священник помолчал, обратив взор к небу.
— Я слышал рассказы о том, что он колдун, чернокнижник, но это неправда. Мандевиль, как и другие знатные господа, был жаден до золота и земель. Он страшно оскорблял Бога: захватывал монастыри и аббатства, разорял святые обители. Из-за этого он привлек к себе легион духов тьмы, людей, закоренелых в злодействах всякого рода. Понимаешь, тамплиер, я пастор, мое дело — заботиться о душах людских. И знаешь, что я думаю? — Он искоса взглянул на де Пейна. — Мы грешные люди, и души наши подобны замкам, которые посещают и ангелы, и демоны. От нас же зависит, кто из них возьмет верх. — Он вздохнул. — Вот это отражается и в рассказах, какие мы слышим о тех, кто шел за Мандевилем. Некоторые из них посвятили себя злу. Они совершали кровавые ритуалы, и получали от этого великое удовольствие. Возьми, например, принца Евстахия. До нас дошли слухи о его кровавых набегах на соседние графства. Что могут поделать мои прихожане против закованных в сталь всадников, вооруженных мечами и арбалетами? Такие врываются в селение и делают все, что им заблагорассудится. Ни шериф,[102] ни судейские чиновники им не помеха. В королевстве нет ни мира, ни покоя. Как хорошо, что король Стефан помирился с Генрихом Плантагенетом!
Они вышли на опушку леса и вскоре оказались у аббатства. Священник забрал у своих прихожан седло и сбрую. Дальше они с Эдмундом пошли вдвоем. У подъемного мостика через узкий ров священник остановился.
— Рыцарь, — сказал он, передавая седло и сбрую де Пейну, — да хранит тебя Бог! — И с этими словами он повернулся и ушел.
Возвращение де Пейна в столь плачевном состоянии вызвало немалый переполох среди благочестивых братьев. К нему сразу же поспешили Парменио, Майель и Изабелла. Когда де Пейну удалось убедить монахов в том, что он цел и невредим, все посланцы ордена собрались в трапезной гостевого дома,
