— Ты рыцарь Храма, — указал он пальцем на Беррингтона. — Низаму было интересно услышать все, что ты выболтаешь, хотя он твердо решил не ссориться с Великим магистром.
— Низам отказал тебе, — продолжил де Пейн свою мысль. — И всё же тебе удалось снова запятнать имя Уокина. Благодаря тебе тамплиера-отступника стали подозревать в организации убийства графа Раймунда, а тебе эти слухи были нужны для осуществления своих планов. Получив отказ ассасинов, ты отправился в Триполи и отважился на ещё более дерзкое предприятие: решился нанять собственных убийц и соблазнить их посулами предстоящего грабежа. Должно быть, ты потратил на это все деньги, выданные орденом. Ты мог скрываться под чужой маской, и все же дело было очень рискованное. Поползли слухи о том, что готовится отвратительный заговор с участием рыцаря — вероятно, тамплиера. Эти слухи дошли до Парменио, и он поспешил в Триполи. Услышал об этом и Тремеле и растревожился пуще прежнего. Его приводил в отчаяние побег Уокина, и о тебе, Беррингтон, он беспокоился, ибо не знал, где ты и что с тобой. А главное, сам граф Раймунд заподозрил неладное. — Де Пейн помолчал, собираясь с мыслями. — Вероятно, граф потребовал у нашего ордена защиты от грозящей ему опасности, хотя доказательств тому у меня нет. Кого же лучше послать для этой цели, как не рыцаря Филиппа Майеля, англичанина, и Эдмунда де Пейна, отпрыска доблестного основателя Ордена рыцарей Храма, чьё имя служит знаком уважения, оказываемого графу, и должно уверить того в чистосердечии ордена?
— И все же графа убили? — впервые подал голос Гастанг.
— Разумеется, ведь я был бессилен защитить его. Майель участвовал в заговоре — Майель, называвшийся моим побратимом. В качестве гонца он часто скакал из Шатель-Блан в Иерусалим и обратно. И не подлежит никакому сомнению, — Эдмунд пропустил мимо ушей вырвавшееся из уст Майеля глухое проклятие, — что он использовал такие поездки для тайных встреч с другими заговорщиками, особенно с достойной Изабеллой.
Изабелла ответила ему ледяным взглядом. Де Пейн выглянул в окно. Уже наступал вечер. Рыцарь махнул рукой Гастангу:
— Пошли кого-то из своих людей во двор — пусть проверит, всё ли там как надо.
Коронер выполнил распоряжение. Эдмунд дождался возвращения стражника — тот удовлетворенно кивнул головой.
— Погиб граф Раймунд, — продолжил обличительную речь де Пейн, — и началась массовая резня, чему ты, Майель, несомненно, способствовал. Беррингтон уже наметил подходящих жертв: богатых купцов, чьи сундуки полны золота, серебра и самоцветов, — того, что легко захватить и припрятать до поры до времени.
— А что стало с убийцами? — поинтересовался Майель.
— Не тебе об этом спрашивать. Ведь это ты их выследил и убил. Кто были те трое, кому ты навеки запечатал уста, прежде чем они добежали до охраняемой мною церкви? Они и были убийцами, которых использовали, а затем прикончили, пока они ничего не разболтали. — Де Пейн потянулся было к кубку, до краев наполненному вином, потом спохватился и убрал руку. — Но совсем гладко никогда не бывает. Ты, Беррингтон, исчез из Триполи и решил укрыться в принадлежащем туркам Аскалоне, где надеялся привести в исполнение следующую часть задуманного. — Де Пейн покачал головой. — Не ведаю, что это был за план, только хлопот тебе хватало. Тем временем ты, высокородная Изабелла, сделала свое черное дело. Ты побывала у Вильяма Трассела. У старого воина были свои опасения и подозрения. Он не скрывал, что сомневается в виновности Уокина. У тебя же, госпожа, душа ночных тварей — черная и злобная, какой и надлежит быть душе профессиональной убийцы. Полагаю, ты напоила его одним из своих смертоносных зелий.
Изабелла молча смотрела на кубок с вином, и Эдмунд подумал: а не собиралась ли она нынче разделаться так и с ним?
— А тем временем, — он откашлялся, — Беррингтон в Аскалоне обдумывал, что сказать по возвращении в Иерусалим. Быть может, поведать, как он сумел избежать мечей и кинжалов сообщников Уокина, да вот потом попал в руки кочевников пустыни? Или вынужден был скрываться? Словом, какую-то сказочку для бедняги Тремеле, услышав которую, тот наверняка приказал бы разыскать Уокина, пусть и в самой Англии. — Де Пейн умолк, когда в комнату вошел капитан отряда, наклонился к коронеру и зашептал что-то ему на ухо.
Гастанг, явно удивленный, отвечал ему также шёпотом, после чего капитан ушел. Коронер бросил взгляд на де Пейна и махнул рукой: мол, это не к спеху. Изабелла с испугом посмотрела на Беррингтона. Заерзал в своём кресле Майель. Де Пейн уловил их растущее напряжение, их нескрываемый страх. Эти колдуны попали в ловушку, а потому лучше всего было заканчивать разговоры и предоставить Богу вершить суд. Правосудие и без того уже запоздало. Рыцарь ощущал, как вокруг него теснятся призраки — все, кого загубили эти исчадия ада, пришли сюда в надежде на правый суд.
Глава 14
У КОРОЛЯ ОТКРЫЛАСЬ НЕБОЛЬШАЯ ЛИХОРАДКА, ОН СЛЕГ И ВСКОРЕ ПОКИНУЛ СЕЙ МИР
— Но ничто на белом свете не происходит так, как нам хочется, — констатировал де Пейн. — Ты, Беррингтон, как в шахматах, обдумывал свой следующий ход, и тут все полетело кувырком. Балдуин III осадил Аскалон. У его стен был и Тремеле, настаивавший на немедленном штурме. Не удивлюсь, если окажется, что орден, располагающий легионом лазутчиков и соглядатаев, прознал о том, что в Аскалоне находится рыцарь Храма. Знал ли об этом Тремеле? Гадал ли, кто там: Уокин или же Беррингтон, бесследно пропавший? Остальное известно. Аскалон взяли, но при этом погиб Тремеле. Из сумятицы, образовавшейся после штурма, вынырнул ты, Беррингтон, готовый продолжать свое дело, используя другие методы. Какая удача! Великого магистра больше нет в живых, Трассела тоже. Ты мог плести новую паутину лжи, выдумывать свои небылицы. Тебе надо было попасть в Англию и непременно взять с собой Майеля и меня. Майель присматривал бы за мной, позаботился бы о том, чтобы у меня не возникли подозрения насчет Триполи и Хедада, а в нужный момент убил бы меня. В ваших глазах я был не больше, чем кролик, глупец, которому Изабелла строит глазки, Майель покровительствует, а ты отдаешь приказы. Зато моё присутствие в составе посольства повышало ваш статус. А если бы я здесь погиб, это можно было бы списать на несчастный случай или козни беглого Уокина.
— Беррингтон ведь предлагал тебе уехать. — Майель хмыкнул. — Вам же хотелось возвратиться в Палестину — тебе и этому не в меру любопытному генуэзцу.
— Мне были противны разбойничьи налеты принца Евстахия, — возразил ему де Пейн. — Мною тогда руководил не столько холодный разум, сколько горячее сердце. А кстати, — он махнул рукой в сторону Парменио, — этот, как ты говоришь, любопытный генуэзец, должно быть, добавил вам немало хлопот. Вы же не знали, кто он на самом деле и отчего высшие лица ордена так ему доверяют. Не сомневаюсь, что если бы несчастный случай произошёл со мной, то и его не миновала бы та же участь. В то же время, вы не могли не видеть, что в его делах я ему не товарищ. Парменио был вам полезен — возможно, для того, чтобы отвлекать мое внимание? Это правда, вы хотели, чтобы мы оба уплыли в заморские земли, почему бы и нет? В Англию вы попали, к тому же сразу добились ощутимых успехов. Ни он, ни я больше не были вам нужны. — Де Пейн невесело засмеялся. — Если бы мы решили уехать, то до Дувра, полагаю, живыми не добрались бы. Об этом позаботились бы ваши наёмники.
Де Пейн обежал глазами комнату. Шпалеры, фрески, какой-то раскрашенный холст, приколотый к деревяшке. Однако здесь не было ни распятия, ни какого-либо другого христианского символа. Интересно, а что обнаружили в этом храме тьмы воины Гастанга?
— Все, что сказал де Пейн, совершенно справедливо, — заговорил Парменио. — До меня доходили слухи о заговоре в Триполи и о том, что в нем замешан рыцарь-тамплиер. Я своими глазами видел, что творилось в этом городе, и гнев настолько захлестнул меня, что я чуть было не оказал вам невольную услугу — напал с ножом на де Пейна. По зрелом размышлении представляется весьма знаменательным, что дома определенных купцов в считанные минуты после убийства графа подверглись полному разорению. Разумеется, это было спланировано загодя.
— Как бы то ни было, — подхватил де Пейн, — Монбар охотно откликнулся на предложение
