собравшейся вокруг нее толпы поклонников. Все эти джентльмены – подозреваемые в глазах Блэкберна – ловили каждое слово девушки, как золотую монету. Возможно, кто-то из них поинтересуется ее успехами во французском и, услышав выбранную мсье Шассером фразу, примет к сведению внесенные Блэкберном изменения.
Блэкберн обогнул подвыпившую матрону.
А возможно, и нет. С тех пор, как он работал у мистера Смита, Блэкберну всюду виделись скрытые пароли, но этот казался слишком диковинным даже для него. Несомненно, это довольно посредственный способ передачи сообщений.
Но использование Адорны и ее плохого французского может оказаться единственным способом передачи информации, и если Блэкберн нашел первое звено в цепочке, установленной французской разведкой, то, может, ему удастся вывести из тени и остальные.
Он снова взглянул на Адорну. Если его расчеты верны, нужно позволить ей говорить с каждым, кто этого захочет.
А он может вернуться, чтобы ухаживать за своей женой.
Джейн необычайно ровно сидела в экипаже, который двигался в темноте ночного Лондона, когда она ехала с приема у Сьюзен. Она не хотела даже случайно дотронуться до Блэкберна. С самого дня их свадьбы она не прикасалась к мужу по своей воле. Но доводы Фица внесли смятение в ее мысли, и она не знала, что думать. Фиц восхищался Блэкберном, это ясно, но так же ясно и то, что он не питает иллюзий в отношении друга. После своих заверений о замечательных душевных качествах Блэкберна, Фиц принялся потчевать ее слухами, которые ходят об их браке, смеясь над каждым проявлением заносчивости Блэкберна.
И Джейн тоже смеялась, в первый раз за две недели. Она засмеялась еще громче, когда подняла глаза и увидела Блэкберна, который прожигал ее взглядом, с тарелкой и чашкой.
Поэтому сейчас ей было непросто. Отказаться от своей враждебности к Блэкберну и предположить, – лишь предположить, что он женился на ней, потому что хотел поступить правильно, потому что она ему желанна и потому что... она ему нравится.
Или продолжать обижаться. Но как долго она сможет это выдержать? Джейн была практичной и по природе незлой женщиной. Она не сможет холодно относиться к мужу всегда... особенно, когда она так его любит.
Джейн посмотрела в темноту.
Да, она любит его всем своим истерзанным сердцем.
Поэтому она позволит себе освободиться от злости и если зародилась эта маленькая надежда, надежда, что когда-нибудь он полюбит ее в ответ... что ж, она не будет развивать ее. Но и отказываться тоже не будет.
– Джейн, ты никогда не рассказывала мне, что берешь уроки мастерства, – его голос был приятным и теплым, как подогретый сироп.
Непроизвольно она стала в позицию обороны.
– Я взяла лишь несколько.
– Кажется, мсье Бонвиван впечатлен твоим дарованием. – Блэкберн вроде бы не возражал против этого.
– Да. Ну... да, он так сказал.
– Как ты отыскала этого выдающегося учителя искусств из Франции?
– Когда де Сент-Аманд увидел меня, он узнал во мне автора одной картины. – В голосе Джейн не было хвастовства за свою раннюю работу; Блэкберну могло это не понравиться. – Ты помнишь.
– Когда мы были в саду у Сьюзен.
– Да. Де Сент-Аманд пригласил меня в гости и познакомил с мсье Бонвиваном. – Какое возбуждение испытала она тогда! Какой страх предвкушения! – Я не могла отказать. Когда он сказал, что видел мою работу и восхищается ею, я была так польщена. – Джейн еле удержалась от смеха, вспоминая, как мсье смотрел на нее своими большими грустными глазами и хвалил ее самыми напыщенными словами, которые она когда-либо слышала.
Джейн сконфуженно замолчала.
Блэкберн повернулся к ней, и его рука легла Джейн на поясницу.
– Рассказывай дальше.
Он хотел, чтобы она говорила, но Джейн трудно было ввести в заблуждение. Все приличные английские джентльмены чувствовали себя не в своей тарелке, когда разговор заходил о ее таланте, а у Блэкберна было для этого причин больше, чем у других.
– Я пошла туда, как только смогла, и он многому научил меня всего за несколько часов. Я была потрясена, мне хотелось рассказать об этом всем вокруг, но никто особо не интересовался... – «Никому не нужен мой талант». Нет, она не может так сказать. Это прозвучит как жалоба, а она не чувствовала себя ущемленной. Она принимала жизнь такой, как есть, и поступала так, как множество женщин до нее. – Вот и все.
Его пальцы сжали ее руку.
– Продолжай.
Вглядываясь в лицо Рэнсома в полумраке экипажа, она пыталась понять его выражение, но увидела только неясный блеск в глазах. Его голос звучал довольно сдержанно, и Джейн в том же тоне ответила:
– Мне бы очень хотелось, но я пойму, если это окажется ненужным.
Он притянул ее к себе.
