— Не могу.
— Ну, тогда в следующем месяце, или через месяц. Неужели вы обречете свое дитя на жизнь ублюдка из-за того, что мать — трусиха?
— О Мод, я больше не понимаю, что правильно, а что — нет.
Сора опустила голову в свои ладони и застонала. Мод взяла Сору за руки.
— Что ж, я знаю, что правильно. Держать этого прекрасного человека в ожидании, пока вы несете тут какую-то чепуху, заставляя его бояться, что вы опозорите его перед половиной страны своим отказом, — это неправильно. Это дурной способ отплатить за подаренные шелк и меха и за проявленную им доброту.
Пощипывая щеки Соры, чтобы вернуть в них румянец, Мод оправила наряд невесты и подняла ее на ноги. Она успокоила Сору:
— Вы здесь самая красивая женщина. Идите и стань те его женой.
— Ты готова, Сора?
Уильям стоял в дверях, золотистый голос его звучал ободряюще.
— Наши гости ждут. Ты наконец собираешься стать моей женой?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Не говоря ни слова, Сора сделала шаг вперед, протянула руку, и Уильям поднес ее к своим губам. Вложив руку Соры себе под локоть, он повел ее к тому месту на возвышении, где стоял священник. По обе Стороны от них рядом шли их отцы, и Мод, пристально вглядевшись в лицо Соры, убедилась, что на нем сохраняется выражение решимости. Тогда она опустилась на освободившуюся скамью и вытерла выступивший на лице пот.
Сора и Уильям в присутствии всех свидетелей и брата Седрика принесли клятву быть мужем и женой. Теобальд отдал Сору недрогнувшей рукой. Его покладистость, вероятно, подпитывалась самим видом лорда Питера, который неотрывно держал руку на своем мече. Спустившись из верхних покоев, Мод пробралась сквозь толпу участников церемонии и остановилась на полпути, прижав руку к сердцу. На вопросы священника никаких возражений против союза не последовало, и, когда торжественные обещания были произнесены, толпа возликовала. Все разбились на небольшие группы и принялись по очереди целовать невесту и хлопать по плечу жениха.
Между тем, последовавшее пиршество удалось на славу, поскольку слуги на кухне больше не уклонялись от проявлений преданности своей госпоже. Брак соединил Уильяма и Сору воедино.
Уильям помог Соре подняться на ноги и повел ее по кругу побеседовать с гостями.
Когда пара приблизилась к Теобальду, он поднял к губам свой кубок и стал пить, не отрывая жадного взора от своей падчерицы.
— Сора — это Ева, — пробормотал он. — Искусительница, ведущая мужчин к гибели.
— Ева!
Сора остановилась рядом с ним. Чутким ухом она уловила его слова и в конце концов вспылила из-за этого ярлыка, который слишком часто цепляли на нее. Защищая себя и свой пол, она парировала:
— Ева! Ради Бога, миру следовало бы радоваться тому, что это Ева сорвала яблоко. Если бы на ее месте оказался Адам, то он предавался бы греху с таким самозабвением и упорством, что человечеству не суждено было бы спастись.
Она ринулась прочь, оставляя позади себя ошеломленную тишину, которая постепенно стала наполняться женским хохотом.
Стоя поодаль от этой группы, Уильям ухмыльнулся, когда увидел, как физиономия тестя вытянулась от изумления.
— Не больно-то вы приструнили эту мегеру, которую берете замуж, — посетовал Теобальд. — В моем доме она и слова не посмела бы сказать против мужчины. Она уважала тех, кто стоит выше ее.
— Это справедливо и для моего дома, — с довольным видом заявил Уильям. — Дадли, молодые люди собираются во дворе замка, чтобы поупражняться во владении мечом. Не желаешь ли ты примкнуть к ним?
Дадли с готовностью выбрался из-за стола.
— Да, сэр, благодарю вас.
— Ты же монах! — закричал ему во след отец, а за тем пробормотал: — Дурной мальчишка.
Поклонившись и отходя от Теобальда, Уильям услышал, как ноет Дуэйна:
— Говорю же вам, она его околдовала.
Подступив неслышно к Соре. Уильям обнял ее за талию и привлек к себе.
— Так оно и есть.
— Что?
Сора подняла голову, и Уильям увидел, что слезы уже не стоят в ее глазах. То, чего не удалось добиться ему лаской, пришло благодаря ее гневу. Уныния из-за меланхолии и неопределенности она больше не испытывала.
— Ты околдовала меня.
Уильям закружил ее в пируэте.
— Осторожней!
Сора вцепилась в подол своей юбки и прижала его к полу.
— Ты хочешь, чтобы я простудилась?
— Простудилась?
Уильям прекратил свой буйный танец.
— Да, у меня от этого ветер идет по ногам.
Внимательно вглядевшись в ее чересчур невинное лицо, Уильям сузил глаза.
— Что ты придумала?
— Придумала?
Голос ее игриво пискнул:
— Ничего. А почему ты спрашиваешь?
— Сора…
— А где все?
— На улице, играют во что-то. Сора?
— Солнце сияет, пойдемте на улицу, милорд.
Она ухватила Уильяма под локоток, улыбнулась ему, и он успел сделать два шага к брачному ложу, когда его с воплями схватили под руки Ролло и Клэр:
— Уильям в нашей команде!
Вокруг него сгрудились остальные игроки команды и потащили вперед, прочь от Соры. По мере отдаления от невесты, рассудок брал над Уильямом верх: он не смел уложить ее в постель в разгар дня, когда гости умоляют о развлечениях.
— А во что мы играем?
— В футбол. Дадли привез мяч, и ему известны правила. По мячу надо бить, и гонять его, но ни в коем случае не касаться его руками. Это потешнейшая игра. В день свадьбы надо веселиться.
— Все верно, — с мягким сарказмом улыбнулся Уильям. — Я и забыл.
Гости, толпившиеся вокруг, хихикали и дразнили Уильяма, когда того тащили во двор. Оглянувшись назад, он увидел, что во двор в окружении женщин спускается и Сора, и, очутившись под винтовой лестницей, Уильям задержался позади остальных, пробормотав что-то про развязавшуюся подвязку.
Отступив в тень, он занял выгодную позицию и стал ждать. Награда его появилась прямо перед ним. Держась рукой за стену, Сора спускалась с лестницы, и Уильяму открылась ясная картина ее полностью неприкрытых ног.
— Господи Боже мой, Сора! — бросился он к нижней лестничной площадке. — Что это еще за игры?
— Это тебе не футбол, — радостно сообщила Джейн.
Уильям стоял, упершись кулаками в бока и выдвинув вперед подбородок.
— Тебе так выходить на улицу нельзя. Немедленно поднимайся наверх и оденься.
С помощью отвлекающего маневра, каковым можно было лишь восхищаться, женщины уволокли Сору
