понизила голос, но не настолько, чтобы Эми не могла услышать каждое ее слово: – Слуги говорят, что их спальни расположены в разных концах огромного дома, но вы же знаете, насколько ненадежны слухи, распространяемые слугами.
– Можно было подумать, что после скандала с его матерью он не совершит ошибки и не выберет в жены неизвестно кого, – не унималась мисс Кент.
– Это точно, – поддержала ее леди Альфонсина. – Но это только доказывает, что плохое воспитание когда-нибудь выйдет наружу.
Повернувшись, Эми вернулась в гостиную. Было видно, что она собирается выпустить коготки. Но Кенли придержал ее за локоть.
– Не обращайте на них внимания. – Он слыл человеком безупречного вкуса, хотя и был известен тем, что для интимных отношений предпочитал людей одного с ним пола, а женщины существовали для него лишь в качестве друзей. – Они просто ревнуют.
– Мне все равно, ревнуют они или нет, но я не позволю им говорить неуважительно о Джермине или его матери.
– И что вы собираетесь сделать? – спросил Кенли. – Столкнуть их головами?
– Думаете, я не сумею? – Она глянула на него искоса.
Он поспешно отпустил ее руку.
Впрочем, он прав. Не стоит устраивать сцен здесь и сегодня. Зачем давать повод для новых сплетен? Лучше сосредоточиться на ужасном убийстве ее дорогого жениха… которое очень скоро произойдет.
Она направилась к выходу в сад, где в большой беседке был накрыт стол с легкими закусками. После того как Джермин примет поздравления с днем рождения, последует трагический несчастный случай – при свидетелях, – а вечером в его честь будет дан бал.
Слуга распахнул перед ней двери, и она вышла на широкие ступени парадного входа. Джермин и Эми успели доехать до дома до того, как начался шторм, который бушевал три дня, выдирая с корнем деревья, барабаня в стекла окон и с грохотом швыряя огромные волны на скалы. После шторма садовникам пришлось срочно приводить в порядок клумбы, убирать упавшие деревья и сгребать листья с дорожек. Но сегодня никаких следов бури уже не осталось, светило яркое солнце, небо было голубым и без единого облачка. Лучшего дня для празднования своего тридцатилетия маркиз Нортклиф не мог бы выбрать.
– Кенли, ты ревнуешь, потому что Нортклиф теперь для тебя недоступен, – сказал лорд Хауленд.
– Да, но я не выставляю напоказ свое горе перед его невестой. – Кенли казался шокированным, но добавил с хитрецой во взгляде: – Хотя, моя дорогая принцесса Презрение, если бы вы позволили мне дать вам совет, как одеваться, вы могли бы заставить этих ведьм упасть перед вами на колени – в метафорическом смысле.
Эми улыбнулась братьям – таким разным и все же добрым. Джермин представил их ей как своих лучших друзей и попросил их позаботиться о ней, пока он будет улаживать кое-какие дела.
– Мне все равно, как я одета и что я смогу заставить этих ведьм упасть передо мной на колени каким бы то ни было образом – метафорическим или другим, – и мне совершенно определенно наплевать, что леди Альфонсина желает взгромоздиться на милорда. Или, может быть, вы, Кенли. Ни у одного из вас не хватит духу.
Кенли прижал платок к дрожащим губам.
– Принцесса Презрение! Вы говорите ужасные вещи!
Но ей показалось, что он фыркнул.
А лорд Хауленд расхохотался в полном восторге.
– Брось, Кенли! Ты вовсе не шокирован. Тебя задело, потому что ты не ожидал такого ответа!
– Это правда. И все же я верю, что нет ничего более бесподобного, чем влюбленная женщина, причем настолько, что даже нельзя заставить ее ревновать.
Эми посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Влюбленная? Что вы имеете в виду?
Оба брата захихикали, будто это была удачная острота.
Неужели она ведет себя как влюбленная женщина? Кенли громко вздохнул.
– Тем не менее мое предложение остается в силе. С вашим чувством стиля и моим умением мы сможем сделать из вас самую эффектную женщину в высшем свете.
А как ведет себя влюбленная женщина?
Эми не хотела говорить о моде.
Ей надо было знать, почему он сказал, что она влюбленная женщина. Она вовсе не была влюблена. Она просто согласилась быть с Джермином на протяжении года. Потом они решат, будут ли они венчаться в церкви… Какое значение имело то, что они должны предохраняться и что появление на свет ребенка сделало бы языческую церемонию настоящим браком. Если бы ее спросили, она бы ответила, что до сих пор не знает, что она чувствует к Джермину или… является ли он ее избранником. А еще она не знала, почему не смогла застрелить его.
Но, что было самым главным, она не поняла еще, какие чувства испытывает к ней он.
Если не считать, что он всячески старается сделать ее полноправным членом своего общества, в частности, предоставив ей спальню в противоположном крыле дома. Правда, комнаты соединялись тайным ходом, по которому Джермин приходил к ней каждую ночь, но об этом никто не знал, очевидно, даже слуги.
– У меня есть Биггерс и служанка-француженка, которую он нанял, и они оба вложили много труда в мое платье, – сказала она как можно более небрежно. – Но, Кенли, вы должны понять… я не стану носить ни колючие кружева, ни шлейф, на который я все время буду наступать, ни такое декольте, что не смогу танцевать из боязни, что я из него вывалюсь.
Лорд Хауленд снова рассмеялся с тем же восторгом. Кенли остановился и прикрыл глаза ладонью.
– Вывалиться? Мы бы не стали пользоваться такими словами в отношении вашей элегантной фигуры, миледи. Вас не убудет, если вы хотя бы раз воспользуетесь огромными ресурсами Нортклифа.
– С того дня, как мы познакомились, Нортклиф только и делает, что балует меня.
– У вас по крайней мере есть что-нибудь сногсшибательное для бала в честь дня рождения Нортклифа? – с надеждой в голосе осведомился Кенли.
– Сногсшибательнее некуда, – уверила его Эми.
– Опишите мне его, – потребовал он.
– Как вам сказать. Я думаю, оно розовое. – Она попыталась вспомнить, но в последнее время ей пришлось перемерить столько платьев. – Или голубое.
– Розовое или голубое, – почти про себя сказал Кенли задумчиво.
Он казался таким расстроенным, что она решила его немного утешить.
– Вспомнила. Оно розовое.
Умоляющим тоном он сказал:
– Вы теперь законодательница моды. Вы красивы, вы покорили сердце неуловимого лорда Нортклифа, а по слухам, вы еще и принцесса. Нортклиф даже придумал для вас забавное прозвище – принцесса Презрение. Все женщины света завидуют вам. Но такая слава мимолетна. – Кенли серьезно нахмурил брови. – Как вы рассчитываете удержать ее, если ничего не будете для этого делать?
– Она ее удержит именно потому, что не станет стараться. Я считаю, что она очаровательна такая, какая есть, – ободряюще улыбнулся лорд Хауленд. Они уже подошли к беседке.
– Согласен. – Кенли поклонился Эми с почтением.
– Спасибо, – сказала она, но, заметив Джермина, беседовавшего с пожилой леди Гамильтон, сразу же забыла и про Кенли, и про Хауленда, и вообще про всех гостей. Она видела только Джермина – его стройную фигуру, блестящие каштановые волосы, его мягкие губы, которые так умело дарили ей наслаждение каждую ночь.
Джермин еле заметно ей кивнул и продолжал свою беседу с леди Гамильтон.
А сердце Эми затрепетало. Какой он милый – заботится о пожилой женщине, которая из-за начинающейся глухоты не может принять участия в общей беседе.
Длинные столы были покрыты белыми скатертями и уставлены закусками и бутылками с напитками. Слуги в ливреях разносили шампанское. Нарядно одетые женщины и мужчины гуляли по саду, восхищаясь цветами, пересаженными из оранжереи на клумбы. О недавнем шторме, обрушившемся на поместье, напоминало лишь несколько голых пней.
Когда она успела полюбить это место?
Ее взгляд остановился на Джермине.
Когда научилась любить его.
Это было не место, а человек, которому принадлежит это место. Кенли и Хауленд правы. Она была по уши влюблена в Джермина, маркиза Нортклифа.
А он? Он тоже ее любит?
– Принцесса Презрение, вы со всеми знакомы? – спросил Кенли.
Она оторвала взгляд от Джермина и рассеянно глянула на Кенли:
– Что? Простите, что вы сказали?
– Вы знакомы со всеми гостями? – повторил он.
– Большинству из них меня представили.
Какое ей дело до всех этих людей? Ей нужен только Джермин. Любит ли он ее? Возможно. Она была уверена, что он любит ее тело. И он ею восхищается. Он поверил ей, несмотря на всю абсурдность рассказанной ею истории своей жизни.
Означает ли это, что он любит ее? Но как распознать любовь? Ей была знакома отцовская любовь и любовь сестринская, но не такая, что бушевала в ее груди с той же силой, с какой шторм гнал огромные волны и швырял их о скалы.
– А вы помните, как их зовут? – спросил Хауленд.
– Что? – И зачем только он прерывает ее мысли.
– Вы помните имена всех гостей? – терпеливо повторил он.
– Конечно. Искусству запоминать имена учат всех принцесс.
А когда они несколько лет скитались с Кларисой по дорогам Англии, это искусство было доведено до совершенства, поскольку запомнить имя означало запомнить разницу между тем, прогнали тебя метлой или накормили.
В глазах Кенли появился неподдельный интерес.
– То есть вы настоящая принцесса?
– Это так же верно, что я – разносчица товара.
Ее позабавило удрученное выражение лица Кенли. Если бы только он знал правду!
У нее больше не было времени на то, чтобы разбираться в своих чувствах, потому что вот-вот
