готова была отдать ему свой обед.
– Сколько тебе лет? – спросила Сорча. – Я считала, что ты моложе меня.
– С чего ты взяла?
Она вспомнила, каким он был неуклюжим в монастыре, и то, как он изумился, когда она смогла защищаться от нападения наемного убийцы, каким он выглядел, вжимаясь в стену публичного дома, окруженный смеющимися проститутками.
– Просто мне казалось, ты мало что умеешь.
– У меня много талантов, но я их скрываю.
Он оторвал кусок корки, сунул его в рот, прожевал и проглотил.
– Так сколько же тебе лет?
– Двадцать семь.
Он старше ее! Сорча никогда бы не подумала.
– У тебя есть родные?
– Умерли.
Она пожалела о том, что задала этот вопрос: отрывистый ответ нарушил мирную атмосферу внутри кольца камней. Тем не менее она испытывала острую потребность побольше узнать о своем спутнике.
– Извини. А у тебя есть хоть кто-то, кто тебе дорог?
– У меня есть целая страна людей, которые мне дороги. – Он доел паштет, прикончил хлеб и, запустив руку в седельную сумку, извлек оттуда низкую коричневую бутылку. – А еще у меня есть виски. Хочешь немного?
Он протянул ей бутылку и снова глупо ухмыльнулся.
– Да. Спасибо.
У Сорчи не было кружки, но ее это нисколько не смутило. Она глотнула прямо из горлышка. Виски обожгло горло, прочистило нос, на глазах выступили слезы, и слегка закружилась голова.
Когда она опустила бутылку, то обнаружила, что он удивленно уставился на нее.
– В чем дело? – спросила она.
– Ты даже не закашлялась!
– У этого напитка по крайней мере чистый вкус. Его не сравнить с грязной водой и мутным вином, которые я пила столько дней.
Сорча отпила еще немного виски и отдала бутылку Арну.
Он осторожно понюхал ее содержимое, а потом выпил.
Сорча расхохоталась и, переполненная радостью от сытной еды и этого чудесного места, поддалась на уговоры ветерка, вскочила, распростерла руки и закружилась в танце. Арну окликнул ее, но ощущение близости полета снова наполнило девушку. Она приподнялась на цыпочки и раскачивалась в такт музыке ветра. И ветер откликнулся, сжав ее в объятиях и пустившись с ней в пляс. Он заставил ее бежать сквозь яркие лучи солнца, научил приседать и раскачиваться, наслаждаясь самим движением. Желтые цветы, зеленая трава и древние серые камни кружились у нее перед глазами – и все это время она продолжала видеть грубое коричневое одеяло и Арну, который не мог оторвать от нее глаз.
Она не останавливалась, пока ветер не стих. Он слабел постепенно, оставив ее стоять у одеяла. Она запыхалась, но была полна радостного ликования.
– Сорча!
Низкий голос Арну был сочным и властным. Когда она открыла глаза – она даже не заметила, когда успела их закрыть! – то увидела, что он протягивает ей румяное яблоко.
– Ох!
Она упала на колени рядом с ним. Взяв яблоко, Сорча вдохнула аромат летней жары и осеннего урожая и вонзила зубы в сочный плод. Никогда в жизни она не пробовала ничего более вкусного. Арну взял у нее из рук яблоко и прижался губами к ее губам.
Глава 13
В этот жаркий полдень, в тишине каменного кольца, поцелуй Арну казался таким же естественным, как и танец Сорчи с озорным ветерком. Она замерла, наслаждаясь прикосновением его губ к ее губам. Ее удивило, что застенчивый, неуклюжий Арну решился на такой поступок. Но тут же все мысли вылетели у нее из головы. Ее губы приоткрылись под осторожными прикосновениями, и вкус его языка показался ее языку сладким как мед.
Кажется, Арну подумал то же самое о ней, потому что пробормотал:
– Сладко!
От Арну пахло, как от этой долины: свежо, вольно, раскованно.
Когда это случилось? Ей казалось вполне естественным разделить с ним это мгновение. Никогда еще она не была так близка с мужчиной.
Его губы расстались с ее губами и пустились в путь, прикасаясь к ее щекам, векам. Затем переместились ниже, к нежному местечку у основания уха.
Ощутив на шее его дыхание, Сорча задрожала от наслаждения. Она знала, что мужчины и женщины целуются. Когда их отправили в изгнание, в Англию, они жили с милой парой, и те часто целовались.
Но поцелуи Арну были сдобными, щедро приправленными сливками опыта и медом желания. Ей хотелось насладиться каждой секундой, когда его губы прижимались к ее коже. Когда он поцеловал ее в шею, Сорча застонала.
Арну поднял голову и устремил взгляд на ее лицо.
Она ощутила жар его взгляда, едва могла приподнять веки, потому что тепло его страсти наполняло ее тело.
Когда ей наконец удалось приоткрыть глаза, она увидела, что зрачок его глаза настолько расширился, что темно-коричневой радужки почти не заметно. Сорче показалось, что она способна заглянуть ему прямо в душу, и она улыбнулась. Ее губы изогнулись, медленно и томно, желая показать ему, как много он для нее значит.
– Глупая девочка! – Его голос был хриплым. – Думаешь, это не опасно?
– Не опасно? Конечно. Но я тебе доверяю. А я не должна?
– Ни в коем случае!
Вернувшись на свою половину одеяла, он лег, закрыл глаз и застыл. Лицо его было напряженным. Казалось, он пытался преодолеть боль.
Сорча не знала, что это может быть за боль, но в результате она стала единственной, кто мог сохранять бдительность.
Сорча осмотрелась. Воздух был настолько чистым, а это место располагалось так высоко, что она могла видеть все вокруг на многие мили. Никакого движения не было ни на дороге, ни в долине, ни на холмах. Даже лошади, которые паслись поблизости, казались тонкими и маленькими. Она уже готова была поверить, что фейри действительно создали это кольцо и сплели чары, чтобы ее охранить. Если кто-то и вел на нее охоту, их в пределах видимости не было.
Со вздохом облегчения она собрала остатки еды и завернула их в бумагу. На два дня должно хватить. Сорча смахнула крошки с одеяла, поставила рядом седельную сумку и стала смотреть на Арну.
Он забылся сном, компенсируя бессонную ночь, когда ходил на разведку. Тряпица, завязывавшая его глаз, не давала ей увидеть все его лицо, но сейчас, когда оно расслабилось во сне, Арну казался молодым и благородным.
Мать Бригитта сказала бы, что это должно послужить Сорче уроком. Она слышала его глупые высказывания, раздражалась при виде его постоянной широкой ухмылки и не смогла разглядеть красоту его черт.
Почему-то ей хотелось смотреть на него, задерживаться взглядом на его лице, его фигуре, прикасаться к нему, целовать его так, как он целовал ее.
Устраиваясь рядом с ним на одеяле, Сорча попыталась понять, почему он ее поцеловал. Зная Арну, можно было не сомневаться, что он поддался порыву.
Неужели он находит ее привлекательной? С ее морковными волосами и бледной веснушчатой кожей? Неужели желает ее? Сорче трудно было в это поверить.
Будь Ренье жив и находись он здесь, он напомнил бы Сорче, что Арну дурачок.
Так оно и есть. Арну добрый, милый, преданный друг. Зная, что кто-то ее преследует, он продолжает путешествовать вместе с ней.
В последнее время он изменился к лучшему, демонстрировал ум, сообразительность.
Она льстила себя мыслью о том, что часы, проведенные рядом с ней, развили его ум и исправили манеры, возможно, в будущем он сможет совершенствоваться и улучшить свое положение…
Но все это не отвечало на вопрос о том, почему он ее поцеловал и когда поцелует снова.
Взяв шапку, она положила ее себе на лицо, прячась от солнца, которое слепило глаза, даже если она их закрывала. Вспоминая об этом поцелуе, она задремала.
Ренье знал, где находится: он спал на одеяле в середине каменного кольца в центре горной Шотландии.
Он знал, какова его цель: разыскать принцессу Сорчу, вернуть ее в Бомонтань, жениться на ней и с помощью ее армии спасти Ришарт.
Он знал, какие их ждут опасности: грабители, голод, зима, наемные убийцы. Сорча может взбунтоваться и отказаться следовать своему предназначению, как это уже сделали ее сестры.
Но он способен справиться со всеми трудностями.
Только его собственная слабость приносила кошмары.
Только его собственная слабость…
– Ренье, тебе нельзя встречаться с графиней. – Марлон оказался единственным, кто посмел высказать вслух то, что хотелось сказать каждому. – Это слишком опасно!
– Я должен ее видеть!
Семнадцатилетний Ренье обвел высокомерным взглядом немногочисленную группу своих друзей: Цезарь, Гектор, Эмилио, Гардуин и Марлон. Мужчины, которые росли рядом с ним. Их готовили для того, чтобы служить ему и защищать любой ценой.
– Я ее люблю! Она прислала мне записку. Она тревожится обо мне. Я должен провести еще одну ночь в объятиях прелестной Жюльенны!
Он понимал, насколько романтично выглядит, цепляясь за шпалеру под балконом Жюльенны со шпагой на поясе, с расправленными широкими плечами и страстно горящими темными глазами. Он воображал себя воплощением рыцарственного самопожертвования, и его грудь распирало от гордости.
Он был кронпринцем Ришарта и отправлялся на войну спасать свою страну от злобного узурпатора, но сначала он получит еще одну ночь наслаждений. Ему грозит опасность, но ее положение еще более рискованное, ибо злобным узурпатором является ее собственный муж, граф Дюбелле.
– Оставайтесь на страже, – приказал он друзьям, карабкаясь по шпалере графа Дюбелле к спальне графа Дюбелле, где он трахнет жену графа Дюбелле. Он цеплялся за толстые лианы и более тонкое дерево шпалеры затянутыми в перчатки пальцами, подтягиваясь по стене все выше и приближаясь
