Кайла подняла головку от юбки Агнес.
– Мне тоже нравится, – сказала она.
Эммелин застыла с выражением негодования на лице.
– Нет, тебе не нравится! Она моя – только моя!
Взяв Эммелин за руку, Саманта постаралась успокоить ее.
– Все в порядке, малышка. Я же говорила, что нравлюсь всем. – Она присела на небольшую тумбочку для игрушек и сказала, обращаясь к Вивьен: – И поэтому ваш папа не уволит меня.
Вивьен подошла поближе.
Эммелин крепче прижалась к Саманте.
– Кстати, я из Лондона и ничего не знаю о жизни в деревне.
– Правда? – спросила Агнес.
Саманта почти видела, как вращаются в ее головке маленькие колесики – девочка старалась побыстрее придумать новую пакость для гувернантки.
Но у Саманты были совсем другие планы.
– Зато я многое знаю о моде и нахожу надетые на вас платья поистине ужасными.
Агнес и Вивьен посмотрели друг на друга, потом на свои платья.
– У меня есть кое-что, чем их можно расшить, чтобы они стали красивее, – продолжала Саманта.
– О, правда? – воскликнула Вивьен. – Мне так надоело носить изо дня в день это старье!
– Может быть, ваш папа привезет нам какой-нибудь ткани для новых платьев. Для занятий рукоделием, разумеется, – она подмигнула Агнес.
Та отвела глаза.
Кайла подбежала к Саманте и спросила:
– А можно мне тоже новое платье?
Агнес нахмурилась и отвернулась.
Саманта понимала, что ее не перетянуть на свою сторону за один день.
– Ну конечно, малышка, – сказала она, похлопав Кайлу по щеке.
Дверь вдруг распахнулась, с силой ударившись о стену.
Изумленная Саманта поднялась, сжимая руки Эммелин и Генриетты.
В дверном проеме стоял мужчина. Высокий, крупный и… знакомый. Темные волосы, коротко подстриженные над ушами, выступающие скулы. Чуть выдающийся вперед квадратный подбородок. Нос, пожалуй, чуть длинноват…
Окинув взглядом комнату, мужчина остановил его по очереди на каждой девочке.
Все молча смотрели на него.
– Здравствуй, папа, – сказала Агнес, выступая вперед.
Теперь Саманта поняла, почему голос и манеры девочки показались ей знакомыми. Она была копией своего отца – та же решительность и то же высокомерие.
И тут же Саманта вспомнила, где уже видела все это раньше.
Полковник Грегори оказался не кем иным, как тем самым всадником, которого она встретила вчера в лесу.
4.
При свете дня полковник выглядел еще более привлекательным – и еще более опасным, – чем в темноте. Он был одет в черное. Черный шерстяной костюм. Черные сапоги, начищенные до зеркального блеска. Белая рубашка, отглаженная и, как видно, накрахмаленная до хруста. И черный шейный платок, завязанный с армейской аккуратностью. Все это безукоризненно сидело на полковнике.
Мистер Грегори был из тех мужчин, вид которых способен заставить женщину обернуться. Саманта не могла отвести от него глаз, и от этого ей стало вдруг как-то не по себе. Она хотела высказать ему все, что думает по поводу мужчин, бросающих женщин на темной дороге. И в то же время ей хотелось стать незаметной, слиться со стеной и смотреть, смотреть на него. Саманта чувствовала, что у нее задрожали колени и какое-то странное ощущение возникло вдруг внизу живота. Она не понимала, что с ней происходит, но ей совсем не нравилось происходящее.
Гораздо проще было понять гнев и ярость.
Полковник посмотрел на Кайлу, вытиравшую нос рукавом, на Мару, которая терла одной ногой о другую, и скомандовал:
– Построиться!
Девочки поспешно повиновались. Они стояли по стойке «смирно», как послушные маленькие солдатики, расправив плечи и выставив вперед подбородки.
Полковник Грегори приблизился к Агнес, повернулся направо и прошел вдоль строя. Остановившись, он велел Эммелин поправить фартук. Затем полковник подошел к Маре.
– Что это за странный хлюпающий звук? – спросил он.
