земледельческому населению, проживавшему в бассейне Днепра задолго до прихода туда ираноязычных скифов (II, 45; 56). Лишь окончание, искусственно добавлявшееся к именам «-ксай», то есть «царь», «вождь», имеет,
Х. Коте воздержался от выводов, какому конкретно народу принадлежали заимствованные скифами имена. Но, думается, мы этот вывод можем сделать. Для славян имя «Коло» практически не требует перевода: «коло» — это «круг», «колесо», «круговое движение» и даже «солнце», совершающее по небу это самое круговое движение. По сей день слово это входит составной частью во многие слова славянских языков, везде обозначая именно «круг», «нечто круговое»: «колесо», «околица», «околичность», «коловорот», «колобок», «около».
Вполне по-славянски звучит и имя «Липо».
Заслуживает внимания, что, согласно мифу, от Колоксая пошли все племена сколотов (корень «коло» очевиден и в этом племенном названии) (II, 45; 56). Эти же последние, по мнению учёных, действительно в Причерноморских степях появились гораздо раньше скифов-иранцев. Так, Х. Коте считает, что сколоты обитали в Северном Причерноморье уже в середине II тыс. до н. э. (II, 45; 33). Не забудем и мнение советских учёных: сколоты вполне могли быть праславянами. Во всяком случае, академик Б. А. Рыбаков в этом был просто убеждён (II, 45; 44).
Остаётся только добавить, что, на наш взгляд, скифы-иранцы нашли в Причерноморье не только осёдлых славян-земледельцев, но и славян-кочевников, тех славян, которые сохраняли кочевой или, точнее, пастушеский уклад хозяйства, присущий их предкам во время многочисленных переселений. Земледелие таким славянам не было абсолютно чуждо: их сородичи «сидели» на земле. Поэтому и мифологические сюжеты славян-кочевников вполне могли содержать земледельческие атрибуты (такие как плуг и ярмо). Пришлые же кочевники-иранцы усвоили подобные мотивы именно потому, что перенимали их у славянских родов, ведущих схожий с ними образ жизни и хозяйствования. Представляется, что именно этим объясняется своеобразная механичность перенесения земледельческих мифологических сюжетов в мифологию кочевников.
На отношения скифов-иранцев и скифов-славян можно взглянуть совсем по-другому. В славянский (или праславянский, если угодно) этнический массив, состоявший из обитавших в Северном Причерноморье осёдлых, кочевых или полукочевых племён, с востока вклинился иранский элемент. Первоначально отношения между хозяевами и пришельцами могли быть мирными, ибо последних было не так уж много. С течением времени количество скифов-иранцев возрастало. В конечном итоге это привело к столкновениям со славянами. Очевидно, с VIII по V век до н. э. в Причерноморских степях славяне были сильно потеснены скифами. И Геродот записывал историю и предания уже «жёлтых» скифов, не зная, что в них вплетены история и предания более ранних скифов, «белых», т. е. славян. Славяне же выведены у него под именем сколотов и, возможно, скифов-пахарей.
Во всяком случае, именно к такой трактовке скифо-славянских отношений подводит нас «Велесова книга». Правы мы или нет, но то, что славяне в Северном Причерноморье обитали вместе со скифами, — это факт неоспоримый. А тогда нет ничего удивительного и в столкновении славян с персами царя Дария (дощечка 8), и в борьбе с греками-колонистами в эпоху основания Херсонеса (дощечка 6В). Это не фантазии мнимого фальсификатора «Книги Велеса». Всё указывает на то, что эти события действительно могли иметь место в истории славян.
Описанные в дощечках 8 и 28 отношения славян-русов с кельтами также соответствуют исторической действительности. Правда, об этом нет ни слова в учебной литературе, но учёным факт славяно-кельтских контактов хорошо известен. В III веке до н. э. кельты овладели Закарпатьем, Южной Польшей, Молдавией, став на два века сильными и агрессивными соседями славян на юго-западе. Покорить или ассимилировать славян кельты не смогли, но определённое культурное влияние на них оказывали, о чём говорят частые находки кельтских вещей на Среднем Днепре (II, 28; 141,152, 253–254).
Выше отмечалось, что римляне в своих завоевательных походах подошли совсем близко к границам расселения славянских племён (в Карпатах и на Дунае). Столкновение славян-русов с этим противником, безусловно, имело место. «Повесть временных лет» донесла до нас глухое воспоминание о тех далёких событиях, говоря о неких волохах, из-за которых славянам пришлось уйти с Карпат. Многие учёные полагают, что волохи — это и есть римляне. Справедливости ради необходимо отметить, что ряд исследователей видят в волохах русских летописей кельтов.
Как бы там ни было, но ничего не вероятного в описанных «Велесовой книгой» войнах русов с Римом нет. Другое дело, что детали этих войн в «Велесовой книге» иногда противоречат известным по другим источникам фактам. Например, всегда считалось, что римские легионеры никогда не заходили севернее Карпат (II, 28; 257). Однако текст дощечки 29 говорит об обратном. Император Траян — покоритель Дакии. Неудачи этого императора в Восточной Европе по римским письменным источникам не известны. Но та же дощечка 29 упоминает о крупном поражении легионов Траяна от дулебов. Причём пленные римляне десять лет трудились на полях дулебов.
Войны с готами, гуннами, болгарами, хазарами, греками-византийцами и, наконец, с варягами — всё это есть в «Книге Велеса». И критиковать памятник за изложение этих событий у скептиков оснований нет. Они известны и по другим источникам. Да, детали и хронология данных событий могут иногда противоречить тому, что известно. Но сути дела это не меняет, а указанные противоречия ещё не есть свидетельство ошибочности изложения фактов в «Дощечках Изенбека». Версия дощечек может оказаться и правильной. И уж тем более противоречия уже известному исторической науке не говорят о сфальсифицированности «Велесовой книги».
Итак, так же как и обстоятельства находки и введения «Книги Велеса» в научный оборот, и её язык, и алфавит, изложенные в ней исторические факты не дают оснований говорить, что этот памятник не является подлинным. Он по-другому заставляет взглянуть на славянскую историю. Взгляд этот противоречит общепринятой и привычной классической схеме. Но с тем большим вниманием необходимо отнестись к дощечкам, а не выбрасывать их из научного оборота, необоснованно считая подделкой.
Между тем критики приводят против «Велесовой книги» аргумент, который им, возможно, кажется очень серьёзным: «В ней («Велесовой книге». —
Вообще логика любопытная. Предположим на какоё-то время, что всё в вышеприведённом высказывании соответствует истине и Ю. П. Миролюбов (а именно он и имеется здесь в виду) действительно знал все факты, изложенные в «Книге Велеса». Что же с того? Абстрагируемся от данной конкретной ситуации и представим себе, что некий учёный находит некий исторический документ, в котором излагаются факты, уже известные науке. Только факты эти имеют своеобразную трактовку. Можем ли мы на основании известности излагаемых документом фактов обвинить учёного в том, что он подделал документ? Думается, что нет. Оснований для этого у нас будет маловато. Но тогда почему подобное соображение не действует в отношении «Дощечек Изенбека» и весьма категорично делаются утверждения, подобные тому, которое сейчас рассматривается нами?
Однако говорить, что в «Велесовой книге» нет ничего такого, «чего заведомо не мог знать» Ю. П. Миролюбов в середине XX века, — это искажать факты. Критики говорят, что Юрий Петрович подделывал памятник в конце 40 — начале 50х годов XX века. Но в то время он не мог знать о работах итальянских археологов 60—70х годов XX века, которые доказали, что в конце II тысячелетия до н. э. происходили мощные передвижения индоевропейских племён из Центральной Азии в Европу (см. об этом выше). О таких передвижениях дощечки говорят многократно. Миролюбов предвидел данные работы и их результаты? Здесь ещё можно возразить, что ничего он не предвидел, а просто автоматически переносил в текст памятника элементы популярной в середине XIX — начале XX века теории азиатской прародины индоевропейцев (к середине XX века, кстати, утратившей своё научное влияние).
Не мог знать эмигрант Миролюбов в момент подделки текстов дощечек и работ советских историков А. Н. Насонова и Б. А. Рыбакова, в 1940 —1950х годах установивших, что в русских летописях Русью именуется в широком смысле вся территория Киевской Руси, в узком же — территория Киевщины, Черниговщины и Переяславщины, а в ещё более узком — юг Киевщины. Именно здесь находится гнездо
