решили бы, что это он, ведь черноморские «Очаков» и «Кагул» еще не прошли испытаний! Четвертый же крейсер этого типа «Богатырь» уже воюет в Тихом океане.
Ближе и ближе подходят они к эскадре, весь личный состав отряда выслан наверх. Наконец они проходят по линии ваших судов, и артиллерийский салют и громовые крики «ура», идущие от чистого сердца, огласили воздух. У всех на лицах радость, неподдельная радость, что наши силы прибавились.
По присоединении к нам черноморского отряда ЕИВ перенес флаг на «Полярную звезду», «Три Святителя» занял место в кильватер «Сисоя Великого», а «Очаков», все-таки это был он, примкнул к отряду крейсеров, где наконец-то появился настоящий крейсер.
Ввиду позднего времени императорский смотр был перенесен на завтра, ЕИВ пригласил адмирала и командиров кораблей на «Полярную звезду» на совещание. У матросов ходили разговоры, что государь- император лично, как Александр Второй, поведет нас бить врага. В кают-компании в этом очень сомневались, но все были весьма довольны увеличением нашего отряда в полтора раза.
На следующий день проходил императорский смотр кораблей отряда, и хотя было очень жарко и душно, что несколько смазывало торжественность момента, ЕИВ со свитой на катере обошел все корабли, поднялся на каждый и произнес речь. Было видно, как тяжело императору в такой жаре подниматься по трапам, выглядел он бледным и уставшим. Взойдя на палубу, ЕИВ поздоровался с офицерами и командой. Мы дружно ответили: «Здравия желаем, ваше императорское величество!» Затем он взошел на мостик и произнес речь, закончившуюся словами: «Желаю вам всем победоносного похода и благополучного возвращения на родину». На это команда ответила криками «ура».
На следующий день проводили показательные артиллерийские стрельбы по щитам, благо «Петербург» привез из Севастополя практические снаряды и мы могли тренироваться, не расходуя боевые снаряды. Отстрелялись на удивление неплохо, правда и дистанция была небольшая. ЕИВ остался доволен.
Минные же стрельбы не проводили, так как еще до выхода из Кронштадта приказано было все мины надводных и подводных аппаратов у броненосцев сдать в порт, а аппараты заглушить. А где успели, как у нас на «Сисое», демонтировали и сами аппараты. Тогда же были сданы в порт и мины заграждения. При подходе к Порт-Саиду «Полярная звезда», имея на борту ЕИВ, ВК Ольгу и свиту, отделилась от отряда и ушла на северо-запад.
В Порт-Саиде простояли сутки, а затем с раннего утра по очереди пошли по каналу.
Тут вышла маленькая заминка: дело в том, что управление канала накануне прислало подробное расписание, когда какие суда должны сниматься и входить в канал. По расписанию выходило, что крейсера первые входят в канал в 5 ч утра; однако, когда пришло это время, то отчего-то крейсера не шли. Флагманский штурман сейчас же счел долгом заявить, что это европейские державы решили с нами сыграть шутку — не пускать в канал, — и торжествующе заявлял всем на мостике, что он все это предвидел и говорил об этом.
В результате оказалось, что не европейские державы, а просто не успели к сроку убрать какую-то землечерпалку в канале, отчего и задержали нас на полчаса. Но нахал Осипов не смутился и тогда стал уверять, что он один только знает, что было крайне важно для кого-то задержать нас на полчаса, чтобы подготовить атаки в Красном море. Канал весь отряд прошел благополучно в сутки и, переночевав в Суэце еще одну ночь, пошел в Джибути по Красному морю.
Тут я должен привести в известность следующий крайне возмутительный факт. Мы знали, судя по инструкциям из Петербурга, что для охраны отряда по его пути по Красному морю наняты яхты — конвоиры и разведчики для отряда, крейсеровавшие в море за несколько дней до вступления в вето отряда, которые затем, осмотрев все бухты, должны были, начиная с Суэца, конвоировать нас и охранять. Кроме того, по всем берегам Красного моря были будто бы разосланы специальные тайные агенты, чтобы следить, нет ли где японских миноносцев. Организатором всего был прислан какой-то г-н Стюарт, бывший консул Йокогамы. На самом же деле из конвоиров мы видели только один египетский пароходик, который и шел с нами, но не все Красное море, а только малую часть его, а затем ушел домой. Так что, по-видимому, вся эта якобы охрана, стоившая правительству огромных денег, была мифическая, и, наверно, деньги ушли кому-нибудь в карман. Г-на Стюарта мы встретили, подходя к Джибути. Он шел на великолепной паровой яхточке и, встретив нас, поднял сигнал, что имеет важные вести. Отряд остановился, и г-н Стюарт прибыл к адмиралу с вестями, что в бухтах, которые мы уже давно прошли, ютятся японские миноносцы. Адмирал, конечно, не поверил ему и принял его так, что тот бомбой вылетел от него, говоря, что адмирал сумасшедший, не веря его якобы несомненным сведениям о неприятеле.
Конечно, адмирал знал много больше нас, какая должна была быть охрана и прочее, и тут, увидев сплошное надувательство, взорвался. После он назвал г-на Стюарта титулом: «Главный начальник кражи русских денег в Красном море».
В Джибути мы простояли благополучно четыре дня, а затем двинулись дальше. Выйдя из пролива в океан, мы пошли на Малаккский пролив. Настроение у всех было приподнятое, у меня остались лучшие воспоминания об этом времени. Артур еще держался, мы верили, что он продержится до нашего прихода и, таким образом, мы, войдя в состав 1-й Тихоокеанской эскадры, в виде подкрепления, настолько усилим ее, что перейдем в наступление и загоним японский флот в свои порты, если он только не пожелает вступить в бой и быть разбитым. Скептиков в это время насчет нашей миссии пока не было еще, и настроение было уверенное и спокойное.
На переходе несколько раз в день отряд совершал эволюции и маневрирование, различные учения и даже пару раз стрельбы артиллерийские, практическими снарядами.
Весь переход прошел блестяще — при почти полном штиле; временами, хотя и шла довольно крупная зыбь, но все-таки, несмотря на размахи броненосца «Сисоя» до 15 градусов, она не мешала во время остановок погрузке угля с транспортов баркасами.
Сначала казалось, что нет возможности грузить на такой зыби; прямо-таки страшно становилось в ожидании погрузки, но потом оказалось все возможным и не таким уж страшным, как показалось; уголь грузили почти без несчастных случаев на судах. Во время одной погрузки был случай на «Сисое», что паровой катер стоял у борта, во время размаха броненосца был захвачен пяткой стрелы за борт и моментально затонул, но люди все спаслись. По этому поводу был отдан соответствующий, очень хлесткий приказ по эскадре.
Скорость погрузки угля была разная, но в среднем можно было считать, что даже на зыби баркасами можно грузить по тонн 30 в час.
Благодаря остановкам для погрузок угля переход затянулся до одного месяца, так что в Камран мы пришли в начале октября.
Войдя в Малаккский пролив, мы встретили пароходик под русским консульским флагом, который передал какие-то бумаги адмиралу, так как эскадра не останавливалась. Спросив по семафору, нет ли от консула каких-нибудь известий, нам передали, что есть сведения, что японский флот стоит в Лабуане, в Зондском архипелаге, а в Зондском проливе нас ждали миноносцы и подводные лодки.
Выходя из пролива, было приказано сигналом приготовить корабли к бою, а ночью ежедневно ждали минных атак.
Почти все верили этому известию, но оказалось оно ложным, и мы без всяких инцидентов дошли до Камрана. На этом переходе командир стал вести себя все хуже и хуже, а когда ждали боя и атаки, он ежедневно напивался почти «до положения риз», что, по моему мнению, рекомендовало его не совсем лестно для его храбрости. Наконец, даже наш спокойный старший офицер не выдержал и заявил ему, что он немедленно доложит адмиралу о его безобразном поведении и потребует его смены. Командир просил прощения, стих и перестал пить, так что мы вздохнули спокойней. Во всяком случае же, если ночью случилась бы атака и в это время командир был бы не трезв, было решено, что его арестуем и в командование вступит старший офицер.
Подходя к Камрану, произошел факт крайне важного значения, характеризующий, до чего могут дойти люди, любящие только показную службу, а именно случай с «Александром Третьим». Адмирал, как потом говорили, решил идти прямо в Порт-Артур, рассчитывая дойти с запасами угля на наших транспортах и на судах. К тому же не пришли зафрахтованные с углем пароходы Гинсбурга и не было об них никаких известий.
Для всего этого адмирал сигналом потребовал показать точное количество угля на судах и, о ужас, «Александр» показал на 600 с лишком тонн меньше, чем по утреннему рапорту. После этого ходили слухи,
