«нагулявшим» – мол, что такого, жизнь есть жизнь. Она напоила девушку какими-то травками. Веру всю ночь скручивало судорогами, а бабка Настя сидела рядом, меняла пропитанные кровью полотенца и успокаивала:
– Ничо, девка, тихо, тихо, ничо страшного, кровь большая, да заговорим, все хорошо будет, еще замуж тебя выдадим, да не за такого охломона, а за красавца наибогатейшего! А этот пусть локти потом кусает.
Но локти кусать было некому. Когда Вера, оправившись, вернулась в школу, оказалось, что историк добился перевода в другую область. Девушка поначалу обозлилась, но, по природе добродушная, решила – а, подумаешь, плюнуть и растереть, другого найдем. Сразу после школы она познакомилась с молодым курсантом соседнего военного училища. Александр влюбился мгновенно и твердил, что она единственная, кто ему нужен. После училища свежеиспеченного лейтенанта направили служить в Хабаровск, и Вера без раздумий уехала с ним.
Александр молодую жену обожал и чуть не каждое утро с надеждой спрашивал:
– Не тошнит еще?
Но Вера после бабки-Настиного «лечения» больше не беременела. Походив по врачам, они решили взять ребеночка из детского дома.
Берту.
Вера чувствовала себя виноватой перед тем, первым, нерожденным ребенком и в маленькой Берте души не чаяла, как бы искупая давнюю вину. О детском садике даже и не задумывались. Тем более Берта часто болела: влажный климат Приморья ей совсем не подходил. Летом ее отправляли к бабушке, в подмосковное Быково, там, бегая босиком и плескаясь в мелком пруду, Берта превращалась в настоящего маленького индейца. Но осенью все начиналось сначала. Каждая простуда грозила обернуться катастрофой. Врач детской поликлиники говорила, что лучше бы оставить девочку у бабушки, но Вера была непреклонна – как же они будут без своей родной «кровиночки». И она не лукавила – Берта действительно стала в новой семье родной. Тогда врач посоветовала подобрать девочке какую-нибудь спортивную секцию.
В городке, возле которого стояла военная часть, где служил муж Веры, была очень неплохая секция фигурного катания. Руководила ею жена начальника части, сама бывшая фигуристка. Отнюдь не чемпионка, тренером она тем не менее оказалась очень хорошим.
Первые шаги в спорте дались Берте нелегко. Так же как и Марте, ей не хватало гибкости и чувства ритма. Но Марту привели в балет довольно поздно, а Берта начала заниматься фигурным катанием с шести лет. Ей очень нравилось скользить по льду, казалось, что это настоящий полет, а она птица. И повторять до бесконечности каждый элемент, пока не получится, Берте было совсем не скучно. Появилась гибкость, чувство ритма, пластика и артистизм. В конце концов, не зря же говорят, что талант – это один процент природных способностей, политый девяносто девятью процентами пота. Только так можно вырастить что-то по-настоящему прекрасное.
В тринадцать лет Берта завоевала золотую медаль среди юниоров, а в семнадцать попала в команду на чемпионат Европы. Вера повсюду была с дочерью. Александр служил теперь в Воронеже, и сопровождать Берту Вере стало гораздо проще. Пожалуй, она даже перебарщивала с этой вечной опекой. Во всяком случае, тренеру Берты, экс-чемпиону мира Евгению Шевчуку, она уже изрядно надоела. Перед чемпионатом Европы он намекнул, где нужно, на секретность части, где служит муж Веры… Так Берте пришлось впервые ехать на соревнования без мамы. И хотя все были уверены, что уж в тройку-то призеров девушка попадет непременно, она дважды упала на произвольной программе и заняла всего-навсего девятое место. Тренер, который возлагал на выступление Берты большие надежды, расстроился так, что накричал на свою воспитанницу, доведя ее до слез.
Все впервые
– Ну что, думаешь, что жизнь кончилась?
Берта подняла заплаканные глаза. У столика кафе, куда она убежала после поражения, стоял парень из ее команды – Валера, тоже одиночник. Берте он нравился: упорный, совсем не избалованный успехом, требовательный к себе. Ну и красивый к тому же… Но сейчас Берте было стыдно за свой провал и хотелось, чтобы Валера ушел. Она стукнула кулачком по мраморному столику.
– А что мне еще думать? Размечталась, дурочка! Чемпионат Европы, всех за пояс заткну! И что вышло?
– Берта, солнышко! Но ты ведь отлично каталась. Ну переволновалась, упала, так первые соревнования такого уровня, все падают.
– Чемпионы не падают, – буркнула Берта, шмыгнув носом.
– Точно, – усмехнулся Валера. – Потому они и чемпионы. А мне теперь что делать? Совсем из спорта уйти? Вот и не упал, а все равно только бронза. Тебе-то семнадцать, у тебя сколько еще этих чемпионатов впереди. А мне двадцать четыре, тут призадумаешься. Хотя, знаешь, когда вот так срываешься, это даже к лучшему.
– Как это? – У Берты даже слезы от удивления высохли.
– Вот смотри. Если бы ты сегодня победила, точно решила бы, что круче горы Эверест. Нужного запала на тренировках уже не было бы, и я тебе гарантирую – следующий чемпионат ты бы точно сорвала. А сейчас проплачешься – да вон уже проплакалась, – разозлишься, в лед зубами вцепишься. Я же видел, как ты работаешь. А что Евгений на тебя наорал, так он и сам уже жалеет. Я видел. Не паникуй, все еще будет – и медали, и гимн России в твою честь. Пойдем лучше погуляем.
Прогулка вышла мрачноватая: в октябре темнеет рано, вдобавок над городом нависли тяжелые тучи, готовые пролиться холодным дождем. От пронизывающего ветра Валера в своей легонькой курточке заметно поеживался.
– Может, вернемся? – предложила Берта, но вместо ответа он вдруг развернул ее к себе и поцеловал.
Им с Бертой часто приходилось тренироваться рядом, и девушка давно ему нравилась. Но ведь у настоящих спортсменов личная жизнь оказывается не то что на втором – на двадцать втором месте. А вот сейчас все совпало: и место, и время, и девушка. Губы у нее были холодные от ветра и соленые от слез. Но юноше казалось, что ничего слаще он в жизни не пробовал. Почти не отрываясь друг от друга, они проскользнули в гостиницу и, не сговариваясь, свернули в его номер…
Вера встречала дочь в Москве и с первого взгляда заметила: что-то изменилось. Но допрашивать не стала: до того ли сейчас, надо утешить после поражения и настроить на будущее.
Только через неделю она осторожно приступила к расспросам:
– Ты там не влюбилась ли? Вроде и расстроенная вернулась, а глаза блестят…
Берта покраснела. Вера обняла ее, поцеловала и прижала к себе покрепче.
– Любовь – это хорошо, но будь осторожна.
И Вера рассказала девушке о своей первой, неудавшейся любви. Умолчала лишь о том, что Берта приемная – ведь к предостережениям это совсем не относилось.
– Он был блондин?
– С чего ты взяла? – удивилась Вера.
– Ну я же ни на тебя, ни на папу совсем не похожа. Я на Артура похожа?
– Нет, девочка моя. После Артура мне пришлось помучиться, хорошо, бабка Настя помогла, избавила от позора. Я потому тебе и рассказала, чтобы ты глупостей не наделала. Будь осторожна, ладно? А уж если вдруг – сама ничего не предпринимай, скажи мне. А то можно навсегда здоровье угробить.
Первый любовный опыт обошелся для Берты без последствий. А вот сомнения в том, папина ли она дочка, появились.
Берта теперь тренировалась в Москве, куда вскоре перевели и отца, но с Валерой встречалась редко. Слишком напряженный график у спортсменов: то он в отъезде, то она. Всплеск чувств, захлестнувший их тем холодным вечером, был таким жарким скорее от соответствующей ситуации, чем от серьезной тяги друг к другу. Как вспыхнуло, так и угасло.
То, что она начала уверенно побеждать на серьезных соревнованиях, было для нее гораздо важнее. Упоительное «могу!» кружило голову сильнее любого романа.
Не ждали?
– Доченька, с днем рожденья! Вот, двадцать один, по числу лет! – Вера крепко обняла
