– Нет-нет, – отказалась Лариса. – Нужно возвращаться. Только еще… Геннадий Михайлович часы сегодня забыл…
– В спальне, должно быть. Он на тумбочку их кладет. Ты уж сама поднимись, тяжело мне. Справа от лестницы. Найдешь?
В спальне, на тумбочке, действительно лежали часы. Лариса даже глазам не поверила: разве такое бывает?..
Она быстро сунула под подушку – поглубже – согревшиеся в кулаке трусики и заколебалась: директор ведь не просил привезти забытые часы, но… Будь что будет, возьму! Вот такая вот я предупредительная секретарша! Настоящее сокровище! А что плохого?
За привезенные часы Геннадий благодарил ее почему-то теми же самыми словами, что крутились у нее в голове, и так горячо, словно Лариса добыла их с риском для жизни из пещеры страшного дракона:
– Лариса, вы просто сокровище! Я прямо завидую вашему будущему мужу. Может быть, – он замялся, – надо пригласить на эту вечеринку и вас? Правда, Наташа созвала уже миллион гостей…
– Нет-нет, что вы, Геннадий Михайлович, ничего не нужно.
– Да, пожалуй, вам там будет неловко. Тогда с меня – премия.
«Зачем мне премия?» – думала Лариса, бродя после работы по сумеречным улицам. Пахло прелыми листьями и бензином. А возле дома Гены сейчас – россыпь хризантем, красивые девушки в заграничных нарядах элегантно пьют шампанское, хорошенькая Наташа заливисто смеется и нежно обнимает Его. Его, моего суженого! Хоть бы эта вечеринка провалилась!
За очередным поворотом неожиданно открылась маленькая церковь. Лариса вспомнила, что бабка Оля говорила про платок. Несмотря на сгущающуюся темноту, несколько нищих еще сидели на паперти. Темные, страшные. Не поймешь, мужчины или женщины. Одна из фигур прижимала к себе хнычущий сверток. Лариса завернула в платок деньги – довольно много, почти все, что было в кармане – и сунула женщине. Та развернула и, перекрестив Ларису, закивала: «Благослови тебя Господь!»
Девушка отошла в сторону и не видела, как нищенка, сунув деньги за пазуху, отбросила платок и злобно сплюнула: «Суют всякую грязь!»
Лариса присела на лавочку в соседнем скверике, почему-то побоявшись зайти в церковь. «Господи, что я наделала! – стучало в голове. – Приворот какой-то выдумала, к колдунье ездила – как дура деревенская! Ладно, может, и обойдется еще, прислуга будет постель перестилать и выкинет трусики».
6. Единственная
Изрядно уставшая Наташа сладко потянулась, с удовольствием думая, что вечеринка удалась отлично. Все было красиво, изысканно, элегантно. А то к кому ни придешь – шашлыки да шашлыки. То ли дело она придумала – не хуже, чем в каком-нибудь посольстве. В общем, молодец – умница и красавица. Да еще и папуля для единственной дочки все сделает. Да, Гена рядом с ней многого добьется. Наташа улыбнулась своим мыслям, вспомнив про свой новый «секрет». Сказать, не сказать? А что? Вот прямо сегодня, сейчас. Восхитительный вечер, и еще более восхитительное завершение.
– Генчик! – она заглянула в ванную. – Твоя малышка соскучилась! И устала! Меня надо лелеять и баюкать, я уже три дня у тебя не ночевала, я так старалась, так замечательно все устроила. Ведь правда?
– Восхитительно, любовь моя, как все, что ты делаешь! Ложись, я сейчас, – нежно улыбнулся Гена, убирая со лба мокрые волосы. И подумал, что экзотические продукты, цветы и благовония покупала Лариса, а угощенье готовила Тимофеевна. Наташины «старания» ограничились многочасовым наведением красоты и разгуливанием среди гостей с бокалом шампанского. Да еще это тошнотворное «Генчик» – как будто «птенчик», тьфу!
Наташа вытянулась на шелковых простынях, но окончательно расслабиться в ожидании страстных объятий – а уж после того, как она сообщит свою потрясающую новость, объятия станут еще более страстными! – мешал посторонний запах. Как будто воняет что-то. Да нет, мерещится, конечно. Ведь говорят, у женщин в некоторые моменты чувствительность к запахам обостряется. Она обхватила подушку, и рука, скользнув по гладкому шелку, наткнулась на какую-то складку. Попытавшись разгладить, Наташа откинула подушку – запах как будто усилился. Тряпка какая-то, что за странность! Уволю здешнюю прислугу к чертовой матери! Девушка брезгливо подцепила тряпичный комочек холеным ноготком…
– Что это?! Какая мерзость! – она ошпаренной кошкой выскочила из постели и ткнула «добычу» в нос входящему в спальню Гене. – Мало того, что ты подобрал себе девицу на помойке – ты посмотри на это, фабрика «Большевичка», не иначе! Мало того, что ты таскаешь эту мразь сюда – она еще и бельишко свое не стирает! Понюхай, понюхай! – Наташа одной рукой натягивала брюки, а другой тыкала трусики Гене в лицо. Слабый запах на мгновение показался ему оглушительным – даже в глазах потемнело.
– Наташенька, я не представляю…
– Ах, не представляешь! А что такое «единственная» – представляешь?! Кто мне тут в вечной любви клялся?! Выгодную невесту себе выбрал? Связи папочки моего тебе спать не дают? Дрянь, дрянь, дрянь!
Кое-как напялив измятую вечернюю блузку и брюки, Наташа вылетела из спальни. Грохот захлопнувшейся двери, казалось, потряс весь дом от крыши до подвала.
Не помня себя, девушка доехала до своей квартиры, подаренной отцом на совершеннолетие, и первым делом закрылась в ванной. Три раза намыливалась, повторяя: «Он у меня еще попляшет!» Наполнив ванну – ее трясло так, что аж зубы стучали, – она с наслаждением опустилась в душистую воду. Но озноб не проходил, и Наташа все прибавляла и прибавляла «горяченькой», пока стены и зеркало не заволокло паром. Лежала она долго. Дрожь отпустила, мысли из коротких и злых стали нежными и тягучими: «Умолять будет, а я еще потяну, прежде чем простить. Хотя и прощать-то нечего – подумаешь, мужик какой-то плебейкой попользовался, было бы из-за чего нервничать. Впрочем, хороший скандал никогда не помешает, впредь выйдет наука. А нервничать не из-за чего. Да и не стоит, вредно… Господи! Вот дура-то! Нервничать вредно? А ванну, да еще такую горячую?» Наташа выдернула пробку, крутанула холодный кран и попыталась сесть. В глазах запрыгали разноцветные круги. Вода порозовела. Или показалось?
Она ополоснулась прохладной водой – вот и голова не кружится – осторожно вылезла из ванны, набросила халатик, внимательно себя оглядела. Ничего, обойдется. Зато Генчик там небось локти кусает, придумывает, как прощение вымолить…
«…Да что это с Наташкой? – думал Гена, наливая второй стакан виски. В голове уже приятно шумело, и давешняя ссора с невестой казалась почти смешной. – В самом деле, чего она взбеленилась? Из-за ерунды какой-то! Сама наприглашала кучу подружек, все шипят друг на друга, как змеи, – любая могла подняться в спальню и подсунуть трусики. Просто чтобы нагадить любимой подруге. И ничего эти трусики не плебейские, вполне миленькие. Правда, тут Наташке, конечно, лучше знать. Она же в этих правилах, как рыба в воде. Ах, вилочка такая, ножичек эдакий! Ах, белые бриллианты – такая пошлость! Четыре сорта духов на один выход: на запястья, за ушами, на грудь и не помню, куда еще. Да и льет их на себя бочками, вся изысканная-преизысканная. Если она сейчас такие концерты закатывает, что же дальше-то будет? Так и придется всю жизнь при ней «вторым сортом»? А я, между прочим, себя тоже не на помойке нашел. Пусть папа у меня был не из МИДа, а из Минтранса, но тоже, знаете, не дворник дядя Вася. И у меня самого положение вполне солидное. Собственное, кстати сказать! А она кто? Кроме того, что дочка своего папулечки? Однако разговаривает со мной, как будто она герцогиня, а я лакей. Фу ты, ну ты, суп в кастрюльке из самого Парижу!..
А не слетать ли, в самом деле, в Париж? Устроить себе отпуск. Наташка тут будет ждать, пока я на брюхе приползу, а я… мужик я или кто? Отдохнуть – это хорошая мысль. И Ларису эту с собой взять. Вот уж кто не станет передо мной герцогиню корчить. Как это я раньше ее не замечал? Ноги длиннющие, грудь – м-м-м, в глазищах утонуть можно. А уж пахнет как – дух захватывает!»
