– А правда, что на вилле у консула обитает настоящий призрак из Лимба?
Бейтс фыркнул.
– С тобою поговорила наша плутовка Нина? Еще одна яркая фантазия «несносного ребенка».
– Тогда кто это был?
– Леди консул. Псионик, врач-сострадательница. Не бери в голову лишнее.
– Я могу с нею встретиться и поговорить?
– Она редко практикует.
Вэл насторожился, тронул сознание Бейтса, тот любезно подставился, по-видимому, смутно ощущая чужое прикосновение.
Явной лжи в ответе не проглядывало.
– Ты мне веришь?
– Верю, – охотно согласился Король, понимая, что полной правды не получит. – Мне нужно поговорить с Алексом.
– Хорошо, я как раз искал тебя. Консул будет ждать через полчаса. Пошли.
Они вернулись на виллу под вечереющим небом. Плавная линия холмов касалась отливающего жемчугом горизонта. В доме стояла мирная тишина, Нины не было, охрана казалась невидимой, за верандой, в остролистых кустах пронзительно и неутомимо пели сверчки. Вэл шел по сумеречному коридору, ощущая едва заметные поскрипывания дерева, запах предосеннего сада с горьким привкусом дыма – там жгли первые сухие листья.
Дезет ждал Короля в кабинете, настольная лампа освещала его руки, оставляя в тени лицо. На голой крышке стола не было ничего – только эти спокойные, с коротко стрижеными ногтями уверенные руки.
Вэл сел напротив, не пытаясь укрыться от снопа беспощадно яркого света.
– Утром наш разговор некстати прервался. Чего вы все-таки от меня хотите? – спросил он.
– Добровольной помощи.
– Какой?
– Во-первых, нам нужно тебя проверить… Погоди, не торопись возражать, я не имел в виду никакой вивисекции. Обычные анализы, какие бывают в хорошей клинике. Может быть, генетические исследования.
– Зачем это надо?
– У тебя очень высокий индекс.
– Не верю, что во мне собираются ковыряться только поэтому.
– Ладно, давай поговорим в открытую. Что ты знаешь о негативном эффекте Калассиана?
– Всякие сплетни. Говорят, что псионик стареет и умирает, если много общается с нормальными.
– Это чистая правда, а не сплетни. К сожалению. Ты никогда не чувствовал внезапного упадка сил? Например, прикоснувшись к пси-нормальному?
– Нет.
– Может быть, внезапную неприязнь, отвращение, чувство усталости?
– Нет.
Консул удовлетворенно кивнул.
– Я не хотел бы зря обнадеживать тебя, парень, но, есть предположение, что негативный эффект Калассиана на тебя не действует. Мы смотрели твои давние тесты – возможно, ты почти не стареешь. Ты понимаешь, как это важно для Северо-Востока? У нас слишком много псиоников, но есть и норма- ментальные. Никто не хотел бы раскола.
– Если дело лишь в наследственности и исследованиях, то я подумаю, мастер Алекс. Но ведь вы пригласили меня не только за этим?
– Да, ты прав, Вэл Август. Ты прав – не только за этим.
Беспомощный Далькроз испытывал смущение – он привык читать эмоции собеседника, но на этот раз все его попытки жалко провалились, холодная, гладкая и ровная стена в сознании консула не пропускала Короля.
Дезет помолчал, Вэл попытался проникнуть взглядом за пронзительную черту света и тени, но диктатор псиоников упорно не показывал глаз.
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу знать, кто все эти годы помогал тебе в Порт-Калинусе, – просто ответил Стриж.
– Никто!
– Не ври. Без помощи извне ты бы не продержался несколько лет. Я хочу знать, кто это был – чиновник Калинус-Холла, полицейский, жандарм, кто-то из самой Пирамиды?
– Я не стану обсуждать этот вопрос.
– Зря. Своим отказом ты увеличиваешь опасность, которая тебе грозит.
– Плевал я на опасность – хуже не будет.
– Конечно, потому что тебя стережет моя охрана. Подумай хотя бы о других.
– О вас, что ли, подумать?
– Не обо мне, я-то привык к покушениям, это как часть работы по должности. Но до моей дочери пытались добраться трижды – такое способно взбесить хоть кого.
– Если я расскажу вам все о своем помощнике, это будет предательством. Может быть, он и врал мне, но и вы тоже не честнее. Я – каленусиец, а вы, ваше превосходительство, если найдете моего помощника, то начнете его шантажировать, чтобы использовать чужие преступления во вред моей стране.
– Стране, в которой псионики вне закона. Которая утопила их восстание в крови.
– Все равно – я там родился.
– Несколько лет назад таких, как ты, в Каленусии запросто сжигали провинциальные фанатики. Подобные им и сейчас гуляют на свободе – вспомни «добряка» Крайфа.
– В Каленусии у меня остались друзья, это важнее сдвинутых психов. Я вам благодарен и помогу во всем – во всем, что не сможет навредить Конфедерации.
– Мне кажется, скоро ты переменишь собственное мнение о границах допустимого.
– Будете принуждать? – осторожно поинтересовался Король.
Консул ответил сумрачно и не без раздражения:
– Не хотелось бы. Пытки мне противны, а с нашим псиоником-психологом ты, пожалуй, легко справишься. Так что пока обойдемся без крайних мер – ничего, время терпит. И все-таки обидно сталкиваться с неразумным идеалистом, я не ожидал, что ты практикуешь всепрощение любой сволочи. Может быть, передумаешь прямо сейчас?
– Нет.
– Тогда проваливай спать – у меня больше нет для тебя времени.
Вэл побрел прочь, смущенный собственной беззащитностью. «Да уж, это вам не придурок Крайф. Хуже всего то, что Алекс в конце концов своего добьется. Он много знает и настойчив, а я уже наполовину запутался».
Он вернулся в свою комнату и долго лежал, напряженно рассматривая задернутый темнотой деревянный потолок. Сон дразнил Короля, приближаясь и ускользая раз за разом. Озарение явилось под утро, когда в осторожных предрассветных сумерках усталость размывает границу реальности и интуиция может совершить то, что не под силу логике.
«Вита в огромной опасности, ее необходимо предупредить любой ценой. Нас всех обманули, только я пока не знаю – в чем и как. А консул-то наверняка думает, будто я лично встречался с Цертусом. Он понятия не имеет, что для меня это человек без имени, внешности и твердого места в устойчивом мире Порт- Калинуса. Цертус втравил меня в безнадежное дело и исчез без следа, осталась только память, сомнительная загадка, неразрешимый клубок противоречий и обманчивый кошачий образ».
Глава 16
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
7010 год, осень, Консулярия, Арбел
Осень – сумрачная сероватая осень севера – пришла тихо и незаметно, но дело о негативном эффекте Калассиана так и не сдвинулось с места. Порой Вэла навещала тревога, предвестник настоящей депрессии – она являлась все чаще, становилась все настойчивей. Консул, кажется, заметил состояние гостя.
