Толпа качнулась, сомкнулась и оттеснила Вэла от Беренгара, тот дернул плечом и презрительно плюнул под ноги. Вэл повернулся, раздвигая толпу.
– Куда прешь, сопляк! – рыкнул на него высокий плотный, с горделивым профилем старик.
«Я сделаю это ради памяти Художника».
– Алекс! Мастер Алекс! Стриж!
Охрана грубо и зло отбросила Вэла, он отчаянно рванулся в обход, пытаясь привлечь внимание Дезета. Тот замахал рукой в ответ, «безопасность» нехотя посторонилась.
Консул только что оторвался от уникома и что-то поспешно говорил Бейтсу. Вэл уловил только обрывки резких фраз.
– …Порт-Калинус не в курсе. Мальчишки, самоуправство местных психов из-за реки… Наш Поверенный…
– Алекс!
– Чего тебе, парень? хмуро поинтересовался Стриж.
– Остановите их.
– Кого остановить?
– Остановите, пожалуйста, ваших людей. Они сейчас раздавят каленусийцев.
– Пусть каленусийцы провалятся в непотребный Оркус. Убирайся, парень, это наше внутреннее дело.
– Меня оно тоже касается. Среди пленных один мой знакомый.
Стриж отмахнулся.
– Не ври мне, парень, у ивейдера не заводятся друзья в жандармерии.
– Это не совсем друг, просто один мой знакомый – сам бывший псионик.
– Тогда какой Бездны он поперся за Таджо?! Твой знакомый – самый заурядный каленусийский террорист. Такие дела обычно в почете по одну сторону границы, зато по другую за них приходится платить. Все по правилам и все честно.
Дезет повернулся спиной, давая понять, что разговор окончен, Король в отчаянии схватил его за руку:
– Алекс!
– Чего еще тебе? Сейчас не время для дискуссий…
– Остановите ваших луддитов, тогда я соглашусь участвовать в том самом проекте, насчет моего помощника в Порт-Калинусе и вообще…
Консул помедлил, удивление очень слабо, но все же отразилось на его лице – Дезет умел при случае удерживать маску поддельной невозмутимости.
– Этот паренек на самом деле так тебе дорог? Старый приятель?
– Да, – наполовину солгал Король.
– Когда-то я тоже любил делать глупости. Ладно, только смотри не промахнись, бывают такие друзья, которые на деле хуже врагов.
Консул что-то негромко сказал Бейтсу, тот прижался ухом и губами к уникому. Тотчас толпу снова потеснили, люди «безопасности» суетились, словно жесткие крупные муравьи, теперь «личинок» – пленников по одному затаскивали в тюремный фургон.
– Твоего приятеля мы пока изолируем. Извини, Вэл, но прочих отдадим трибуналу, и я не уверен, что он будет к ним слишком милосердным. С твоим другом попробуем немного поработать, если он окажется более-менее вменяемым, получишь парня на руки, в целости и сохранности. Но не сразу – сначала мы убедимся, что он не опасен физически.
– А разве он может быть опасен?
– А ты как думал? Нам лишний риск ни к чему, обычно из-за Таджо засылают психов-самоубийц, мальчишек с крепко промытыми мозгами, я не уверен, что твой друг сейчас в полной норме.
– Я не какой-нибудь беззащитный.
– А я не какой-нибудь доверчивый.
– Конечно. Большое спасибо вам, консул.
– Пожалуйста, Король.
Далькроз проводил взглядом сутулые спины пленников и, как только фургон, завывая, отъехал, зашагал к Арбелу, приминая сандалиями и так уже истоптанный песок.
Марк всегда недолюбливал темноту. Здесь, в Арбеле, он научился ее любить – в его просторной квадратной камере без окон всегда горел неяркий, но назойливый свет. Наверное, подсветка помогала работать аппаратуре наблюдения, но на третий день Беренгар захотел длинной- предлинной, нескончаемой черной ночи.
Еще через сутки настоящая ночь сделалась недосягаемым счастьем.
Он не жаловался, старался спать, прикрыв измученные зрачки обеими руками, эта поза не позволяла расслабиться, бессонница приходила и молча топталась неподалеку, на фоне опущенных век мельтешили кровавые пятна. Поражение горело в душе, словно пятно, выжженное кислотой.
От нечего делать Беренгар разглядывал скудно побеленные стены и вспоминал последние недели на базе под Мемфисом. Тогда скандал с неудачным побегом арестанта как-то странно замяли – тела капитана и того, другого, унесли, у Марка ни о чем не спрашивали. Он жил, стараясь не думать о завтрашнем дне, и боялся ночи. Ночью на фоне закрытых век ему мерещился сгиб собственного локтя, пульсирующая скользкая синяя вена, ледяное прикосновение металлического предмета.
Два раза он видел Крайфа – издали, в профиль, и каждый раз Беренгара сковывал постыдный страх. Генерал, впрочем, не обращал на солдата никакого внимания, зато в очередном пополнении Марк обнаружил Мановцева – прежнего знакомого по накопительному лагерю.
– И ты здесь, старина?!
«Старина» сумрачно проигнорировал вопрос. Вокруг его крупной головы навсегда угасла боевая аура псионика, в остальном бывший соратник не изменился – где-то в заначке у него всегда хранилась нерастраченная порция злости. Ни Марк, ни Мановцев никогда не говорили о мертвом Россе, лагере и реабилитации, всячески избегая болезненной темы.
– Не сутулиться, дристуны провинциальные! – вычурно орал недавно прикомандированный из Порт- Калинуса сержант. – Выше нос, тупая деревенщина!
Оба они, и Марк, и Мановцев, родились в престижных кварталах столицы, но словно по обоюдному договору промолчали.
Сержант считался эстетом и интеллектуалом. Однажды, понемногу отпивая из фляжки кое-что, Марку недоступное, он ткнул подпиленным ногтем мизинца в сторону Таджо:
– Муть зеленая – они держат вдоль берега пси-посты.
– Кто?
– Муть, мутанты, значит, мутаки. Там, вдоль реки, сидят их ментальные наблюдатели, они через реку шарят ваши мозги, ваши трусливые, мокрые задницы и ваше незавидное будущее.
– Вот насчет будущего – сомнительно, – ехидно заметил Марк и тут же получил оплеуху.
– Не смей спорить, реабилитированный.
К тому времени Беренгар уже научился якобы невозмутимо глотать обиды.
– Муть зеленая держит вдоль реки посты, – продолжил вспыльчивый сержант. – Они нам надоели – я понятно объяснил? Там нет техники, которую ставят в приличные места, – только мутанты-выродки. Штатские пердуны мешают нашему командованию подпалить им хвост, но, найдись парни, которые без лишнего шума слазили бы побаловаться за Таджо, клянусь Лимбом, генерал остался бы доволен.
– Почему вы так считаете, сержант?
– У него младший сын умер от наводки, старший погиб давно – еще в иллирианской войне за Ахара, так что наш папа Крайф с гарантией остался без наследника. Старик сейчас зол, как зверь, и роет когтями землю. Бьюсь об заклад на ваши завтраки, он оказался бы в восторге.
– Сунешься туда – ударят наводкой.
– От наводки хорошо помогает шлем, кроме того, муть всегда проигрывает, так положено по хорошему сюжету.
Раздался нестройный хриплый хохот. Марк и Мановцев переглянулись. План созрел в ближайшие дни,
