– Сзади, хозяин!
Ответом на предупреждающий выкрик Ладера оказался выпад меча Шарфенберга. Наемник с трудом отбил удар и занял позицию, загораживая богослова от атаки.
Бдительный Людвиг обернулся, но не успел сделать ничего, горло стиснула петля удавки. Невидимый противник за спиной рванул веревку на себя. Фон Фирхоф, выронив из рук поклажу, мертвой хваткой вцепился в шнур, пытаясь хоть немного раздвинуть петлю, его ударили по голове и дернули, опрокидывая навзничь. Погружаясь в холодную пустоту беспамятства, он еще краткое время слышал лязг мечей и отрывистые возгласы сражавшегося Хайни.
Людвиг нехотя открыл глаза, казалось, веки у него слиплись, в голове гудело, а к горлу подступил горький комок. Открытые глаза мало помогли – вокруг было совершенно темно, только неподалеку кто-то сопел и ворочался.
– Есть здесь кто живой?
– Ну я есть. Влипли мы из-за вас, хозяин.
– Не время ссориться, друг мой. Надо выбираться отсюда.
– Как же, выберетесь… Это каменный мешок. Вас, господин Людвиг, сюда спустили через дырку в потолке, на веревке. Простите за грубость, битого, как бродягу.
– Я не уверен, любезный, что ты много лучше. Кстати, ты где?
– Да здесь, здесь, идите на голос… Или, давайте, я к вам переберусь.
– А в углу что шуршит?
– Баба. Та самая ведьма, из-за которой мы здесь и оказались.
– Не стоит нам с тобой валить свои неудачи на других… Женщина, ты жива?
– Да, господин… – Голос служанки, обвиненной в ведьмовстве, звучал приглушенно, но страха в нем не было.
– Как тебя зовут?
– Анна Рей.
– Подойди поближе, Анна. Ты ведь тоже не против бежать отсюда?
Немного в отдалении снова зашуршала одежда.
– Не сбежать нам, добрый господин. Тут умирать придется…
Хайни выругался, плотски упомянув святых покровителей Империи, и, излив досаду, добавил:
– Как вы догадались, господин Людвиг, что барон Шарфенберг – оборотень?
– Оборотень вовсе не барон, Хайни. Причина случившегося – Маргарита.
Служанка в углу внезапно всхлипнула. Хайни, судя по голосу, несказанно удивился:
– Дама Маргарита?!! Да откуда вы знаете, господин Людвиг? Да ей не только горло никому не перервать, она и кинжальчиком-то ткнуть не сумеет…
– Ты отчасти прав, Хайни, однако дослушай меня до конца. Баронесса Маргарита Шарфенберг, юная девушка, очень любила заросли, землянику и свою ручную лань… До того любила, что нередко целыми днями пропадала в холмах. Такие прогулки нравились не только ей, вот и ее служанка тоже любила собирать травы…
Женщина в углу, не видимая в темноте, часто задышала. Чувствовалось, что она с трудом придерживает острый язык.
– А что делает любящий родич, чтобы охранить юную девушку? Он дает ей сильную защиту. Вот и у госпожи Маргариты Шарфенберг была такая – белый пес, которого мы видели во дворе. Я прав, Анна?
– Да, господин.
– Ну, это вы, хозяин, занятно выдумали. Только никогда не поверю я, чтобы вместо охраны из честных мечей благородной даме дали такую псину, от которой одни блохи да клещи и никакого почтения.
– Ты отчасти прав, Хайни, выбор действительно был бы не самым удачным для обычной девушки. Но прекрасная Маргарита слишком любила привечать… любого, кто носит меч. Любого, кто меча не носил, но носил штаны, она тоже охотно утешала.
– Ну, это вы, господин Людвиг, сочинили! Благородные баронессы, они, конечно, от крестьянских дев платьем отличаются, а не тем, что под этим платьем имеется. Да только такого позора господин барон Шарфенберг уж никак бы не потерпел. Он бы сестрицу свою моментом в монастырь упрятал, на покаяние.
– Он не мог этого сделать, друг мой. Во-первых, потому что госпожа Маргарита на самом деле не сестра ему. Но этого мало. Она вообще не человек, и ни один монастырь ее не примет…
Было слышно, как охнул Ладер. Возможно, он пытался наложить на себя знак святого треугольника, но в темноте, увы, ни в чем нельзя быть уверенным.
– Да, вы все рассказали так, как будто сами видели, – подала голос Анна. – Бедная девочка…
– Да ты ее еще и жалеешь! – рявкнул Хайни. – Что вы скажете, господин Людвиг, мы из-за этой, прости господи, даже не знаю как назвать богомерзкую тварь…
– Succub, любезный, так ее называть правильнее всего.
– Точно, из-за этой суки ограблены, избиты, сидим здесь и ждем, когда господин барон прикажет перерезать нам глотки…
– Замолчи! – голос служанки задрожал от гнева. – Что ты понимаешь, грубое животное! Она как ребенок! У нее разума чуть больше, чем у ее ручной лани. Смеется, поет и тянется к каждому встречному и поперечному. Не знает, каких грубых скотов может встретить! А как она плакала каждый раз…
– Я бы тебе проредил волосы, глупая женщина, если бы здесь было посветлее… А как вы догадались обо всем, хозяин?
– У мертвого старика в руке был кусочек белой ткани – шелк от платья Маргариты. А про то, что она суккуб… у ученых, друг мой, свои методы.
Служанка то ли вздохнула, то ли сдавленно фыркнула от смеха.
– Все верно, сударь мой ученый. Чертов зверь, он ходил за девочкой по пятам. Барон, будь он проклят, сам не свой от ревности, купил эту собаку и приучил бросаться на каждого, кто хоть пальцем дотронется до моей ласточки. В бурге собаку сажали на цепь. Но вот в холмах… Девочка при помощи талисмана вызывала в мужчинах вожделение. И умела насылать вещие сны. Ласточка моя, она верила, что если долго будет жить, как земная девушка, то у нее появится душа, и общее проклятие демонов минует ее…
– Я вижу, ты любишь свою хозяйку. За что? Раз у нее нет души, она не может испытывать привязанности ни к кому, и твоя верность в конечном счете все равно останется без награды.
Людвигу показалось, что Анна гордо выпрямилась, хотя темнота скрывала все.
– Она взяла на службу меня, женщину из рода альвисов. А ведь для таких, как я, после битвы у озера Слез открыты лишь две дороги – стать нищенкой или дешевой шлюхой. Вам не понять. Вы никогда не были отверженным…
– Поэтому ты молчала о Маргарите, когда тебя обвинили в ведьмовстве?
– Да. Господин барон уже приходил ко мне сюда, он хочет, чтобы я взяла на себя грех и ложно призналась в том, что была оборотнем. Ради моей хозяйки я бы пошла на такое, но лгать по приказу убийцы моего народа не стану.
Невидимый Хайни фыркнул:
– Узнаю пещерную бабу! Можно подумать, твои бешеные родственнички нас не убивали.
– Успокойтесь! Хватит, Хайни! И ты, Анна, оставь его в покое, не спорь. Нам нужно подумать, как выбраться отсюда. Наверху есть кто-то, кто мог бы помочь?
– Не думаю, господин богослов. Меня все здесь ненавидели, а вы – чужак. К тому же люди в замке опасаются ярости барона…
Наверху послышался шум. Что-то сдвинулось, открылся светлый прямоугольник выхода. В темницу заглядывал человек. Бледное лицо принадлежало Мартину Шарфенбергу.
– Эй, вы еще не сдохли, любезные?
Людвиг вышел на середину подвала и поднял лицо к свету.
– Как видите, нет, дорогой хозяин этих роскошных апартаментов для гостей.
– Вот и замечательно. Мне нужно поговорить с вами.
– Сначала вам бы следовало выпустить нас из темницы.
– Идея любопытна, но я ее обдумаю потом. Все зависит от того, как пойдет наш разговор.
