явились какие-то два господина. В доме беспорядок, тетя собирается уезжать, а они показывают мне какие-то удостоверения и начинают допытываться, не я ли звонила на номер пана Роберта Тоннора. Я, конечно, категорически отрицала. Меня стало страшно. Тогда они сказали, что надо немедленно допросить всех в доме — кто-то звонил с моего аппарата пану Тоннору. У меня не осталось другого выхода кроме как признать, что это я. Наконец, телефонный звонок — вполне обычное дело. Мы звоним разным лицам, с которыми нас ничего не связывает, кроме обычного знакомства или деловых интересов.
Тогда они попросили меня, чтобы я оделась и поехала с ними. Когда я ответила, что у меня нет времени, старший из них улыбнулся и спокойно сказал:
— В таком случае я буду вынужден вас арестовать. Я обмерла. Меня — арестовать!
— Да вы что? Я жена советника Реновицкого!
— Даже если бы вы были женой самого министра, это ничего бы не изменило. Даю вам пять минут на то, чтобы одеться.
Я хотела позвонить Яцеку, чтобы он спасал меня, но они не позволили. Если бы я только что не подвела глаза, то заплакала бы.
— За что… за что вы меня арестовываете? Что я плохого сделала?..
— Мы вас вовсе не арестовываем. Вы только должны дать показания. И прошу вас поторопиться.
Что было делать? Я поехала с ними, еле живая от страха. Немного успокоилась только тогда, когда увидела, что они привезли меня в учреждение полковника Корчинского. Я уже знала, что здесь ничего плохого мне не сделают. Однако полковника не было. Меня отвели в другой кабинет, и там меня принял его приятель, с которым я недавно познакомилась. Теперь он был в мундире майора. Поздоровался со мной очень сухо. Будто совсем другой человек. Затем строго спросил:
— С каких пор вы знаете Альфреда Валло?
Я сделала большие глаза.
— Валло? Я вообще такого не знаю.
— Что ж, допустим. С каких пор вы знаете Тоннора?
— И его не знаю… То есть знаю, но очень мало.
Майор нахмурился.
— Предупреждаю, что вы должны говорить только правду. Человек, о котором я вас спрашиваю, — очень опасный шпион. Меня не интересуют ваши интимные отношения. Но вы обязаны прямо отвечать на вопросы, которые я вам и буду задавать. Итак, как давно вы его знаете?
— Боже мой!.. Я познакомилась с ним в начале прошлого месяца.
— Где?
Не могла же я рассказывать ему эту историю с Гальшкой! Ну и сказала:
— Теперь уж и не вспомню… Кажется, в каком ресторане или кафе. Я тогда познакомилась с несколькими людьми, а среди них и с паном Тоннором.
— Кто вас с ним познакомил?
С какой радостью я бы втянула во все это Гальшку! Пусть бы она попробовала тот же мед, что я. Ведь все это случилось по ее вине. Кто мог бы подумать, что Роберт — шпион? Страшные люди. Как они умеют маскироваться!
— Никак не могу вспомнить, — заверила я майора. — Видимо это был какой-то случайный человек.
— А вашего мужа Тоннор знал?
— Что вы, упаси боже!
— Как часто вы с ним виделись?
— Да почти совсем… Откуда я знаю? Может, раза два в жизни…
Майор поглядывал на меня с видимым недоверием.
— Простите, пани, но вы должны говорить только правду. Если окажется, что вы действительно не знали, кем является Тоннор, о ваших показания никто не узнает. Как часто вы бывали у него?
— Н-ну… несколько раз…
— А он у вас также бывал?
— Нет-нет, упаси боже!
— Разговаривал ли с вами пан Тоннор о служебных делах вашего мужа? Знал ли он вообще, какое положение занимает пан Реновицкий в министерстве?
— Он совсем этим не интересовался.
— Вы наверняка это помните?
— Абсолютно, — подтвердила я. — Мы никогда не разговаривали о политике или о таких вещах, которые могли бы быть важными для шпионов. Меня они тоже не интересуют. И конечно, я и не предполагала, что он шпион. Он производил впечатление очень приличного и порядочного человека. Мне и теперь трудно поверить, что он был шпионом. Я знала, что у него есть экспортная или импортная контора, которая находится на Электоральной.
Майор кивнул.
— Эта контора была создана, чтобы замаскировать его настоящую деятельность. Когда вы видели Тоннора последний раз?
— Кажется, вчера.
— В котором часу?
— Вечером, между пятью и семью.
Майор нажал кнопку звонка, и на пороге, к моему большому удивлению, появился тот гадкий тип, которого я видела в молочной на Жолибоже. Он не сказал ни слова, только посмотрел на меня и кивнул.
Майор жестом велел ему выйти и посмотрел на меня уже немного мягче.
— Я вижу, вы говорите мне правду. Держитесь этой линии и в дальнейшем. Уверяю вас, мы знаем очень много. И если вы скажете нам неправду, мы легко это обнаружим.
Я была так напугана, что мне и в голову не приходило прибегать к каким-то уловкам. Сама мысль о том, что они могут рассказать обо всем Яцеку, пронизывала меня ужасом. Они очень опасные люди.
Майор стал меня расспрашивать, о чем я говорила с Тоннором последний раз. Больше всего его интересовало, не упоминал ли он о своем намерении уехать, не называл ли какого-то города или страны, не обещал ли мне написать.
Я сказала, что он вовсе не собирался уезжать, наверняка и теперь в Варшаве, так как только что вернулся из какой-то коммерческой поездки. Майор задумался и, минуту помолчав, очень сурово произнес:
— Этот субъект сбежал. Но он еще должно быть в Польше. На всех пограничных пунктах ведется пристальное наблюдение. Поэтому нет сомнения, что рано или поздно его схватят. Однако я думаю, что он попытается как-то связаться с вами, если ваши с ним отношения имели какие-то чувственные основы…
— Но, пан майор… — перебила его я. — Меня ничего с ним не связывало. Даю вам честное слово.
По выражению его лица я поняла, что майор не поверил мне. Он нетерпеливо махнул рукой.
— Это меня мало волнует, уважаемая пани. Зато мне очень важно, чтобы вы сразу же сообщили мне, если Тоннор пришлет вам телеграмму или письмо. Вы знаете его почерк?
— Нет.
Майор положил передо мной несколько листков бумаги. Каждый был исписан другим почерком.
— Вот образцы. Если вы получите письмо, написанное одним из этих почерков, вы должны немедленно, не открывая конверта, принести его мне. Если Тоннор вам позвонит, постарайтесь выведать у него, где он находится. Ни в коем случае не кладите трубку на аппарат. Понимаете? Это позволит нам выяснить, откуда вам звонили. Надеюсь, что могу вам доверять, и что вы будете строго придерживаться этих предписаний. В противном случае мне пришлось бы установить контроль над вашей корреспонденцией и телефоном, что, конечно, вовсе не относится к приятным вещам.
Я заверила его, что он может полностью на меня положиться. Тогда он спросил, видела ли я кого- нибудь у Тоннора. Я сказала, что не видела никого, за исключением горничной.
— Могли бы вы ее опознать?
