будто просматривает газеты. Но через минуту не выдержал:
— Кто же это был?
Я укоризненно посмотрела на него.
— Дорогой, а я разве спрашиваю, когда тебе звонят какие-то женщины?
— Нет. Прости, я не думал, что это какая-то тайна.
— А таки тайна. Каждый может иметь свои секреты. Представь себе, например, что это… мой первый мужчина, за которого я тайно вышла замуж.
Это был болезненный удар. Яцек побледнел, встал и вышел из комнаты. Мне стало немного жаль его. Бедняга и так ходит по дому, как преступник, которому любую минуту грозит изгнание. С тех пор как признался во всем, он ни разу не решился приласкать меня. Ну, а я, конечно, поощрять его не могла, хотя иногда — буду откровенна — мне очень этого не хватало.
Через несколько минут после двенадцати я уже была в отеле. И, надо сказать, меня ждало приятное разочарование. Не знаю почему, но я представляла себе детектива пожилым толстяком с маленькими проницательными глазами и плохо выбритым лицом. А увидела высокого молодого человека скандинавского типа: худощавого блондина с голубыми глазами и выразительными чувственными губами. Он был безукоризненно одет, а телосложение имел такое, что лучшего нельзя и желать.
С интересом окинув меня взглядом, он спросил:
— Пани Реновицкая, не так ли? Разрешите представиться: Ван-Гоббен.
— Где-то я уже слышала эту фамилию, — сказала я, потому что она была действительно мне вроде бы знакома.
— Вполне возможно, если вы бывали во Фландрии.
— Ах, да, — сверкнула у меня догадка. — Ну, конечно же. Замок Гоббен. Прекрасный средневековый замок.
Молодой человек наклонил голову.
— Когда-то это было родовое гнездо моих предков.
Он явно говорил правду. Каждая черта его лица, каждое движение, даже речь свидетельствовали о хорошей породе. Он придвинул мне кресло. Садясь, я спросила:
— А теперь у вас розыскное бюро?.. Или это так, из спортивного интереса?
Он непринужденно рассмеялся.
— Где там! Я всего-навсего один из сотрудников этого бюро. А почему взялся за такое дело… ну что же, здесь, несомненно, сыграли определенную роль мои спортивные наклонности.
— Вы еще такой молодой, — заметила я. Он действительно выглядел максимум на двадцать два или двадцать три года. Если бы не губы, на которых порой появлялась грустная и будто саркастическая улыбка, я могла бы подумать, что передо мной зеленый студентик.
— Молодость и отсутствие опыта — не всегда тождественные вещи, — многозначительно произнес он.
Однако мое замечание, по всей видимости, ему было неприятно, потому что он прокашлялся, взял в руки папку и достал из нее пачку бумаг. Затем сказал:
— Хорошо, перейдем к делу. Прежде всего должен вам сообщить, что мисс Элизабет Норман и танцовщица Салли Ней — одно и то же лицо. Ее узнали несколько человек в Буэнос-Айресе. Так, что в этом не может быть никакого сомнения.
— А что я говорила! — радостно воскликнула я.
— Да, вы не ошиблись. В конце концов, эта особа, как нам удалось установить, в разных частях света пользовалась различными фамилиями. Пока мы насчитали их двенадцать.
— А не пользовалась ли она где-либо моей фамилией? — обеспокоенно спросила я.
Он пристально посмотрел на меня.
— Разве она имела на это какие-то основания?
Я пожала плечами.
— Когда кто-то использует много фамилий, то можно не сомневаться, что делает это без каких-либо законных оснований.
Он отрицательно покачал головой.
— Как пани Реновицкая она не появлялась нигде. И вообще только раз, в прошлом году в Риме, а затем в путешествии по Ливии, пользовалась польской фамилией…
Он склонился над бумагами и с напряжением произнес:
— Галина Ящолт. Очень трудная фамилия. — и сочувственно улыбнулся мне. — А что, полякам так же трудно произносить иностранные фамилии?
— О нет, — возразила я, — вот разве только фламандские. С ними я никогда не могла справиться.
— С удовольствием поучил бы вас, если бы вы когда-нибудь к нам приехали, — не без рисовки поклонился он.
— Так, значит, вы недолго пробудете в Варшаве?
— Я должен уехать как можно скорее. Есть два неотложных дела. Одно в Гданьске, а второе в Копенгагене. В Варшаве я впервые. С удовольствием побыл бы здесь еще, потому что и сам город, и его жители мне очень нравятся.
Его поведение и манера говорить свидетельствовали о значительном опыте и явно не вязались с его молодостью. Признаться, я не люблю таких молодых людей. По-моему, настоящий мужчина начинается с тридцати лет. Так что не понимаю, например, Тулю, которая бегает за сопляками. Такие мальчишки или забавно представляются пресыщенными циниками и потому не способны сохранять секреты, или же требуют «настоящей большой любви», хотят быть единственными избранниками, пишут длинные признания, подстерегают в подворотнях, вздыхают по телефону и делают множество других глупостей.
Помню, где-то через год после свадьбы я познакомилась с молодым де Годаном. Он дважды потанцевал со мной на балу в «Лятарне», а на другой день пришел в визитке к Яцеку и заявил: он, мол, любит меня и как настоящий джентльмен хочет предупредить Яцека, что будет бороться за мою благосклонность. В конце концов, пустил слезу и с месяц ежедневно присылал мне цветы. Кончилась эта идиллия лишь тогда, когда он попал в военное училище.
Однако пан Ван-Гоббен не производил впечатления сосунка. Его моложавость была полна какого-то скрытого и глубокого содержания. Уже только то, что он выбрал себе такую странную профессию, как детектив, невольно возбуждало любопытство.
— Жаль, что вы так скоро уезжаете, — сказала я, намеренно добавляя голосу тепла — Независимо от наших дел, я хотела бы, чтобы вы мне что-нибудь рассказали о своих приключениях. Это должно быть ужасно увлекательно. Вы любите свою профессию?
— «Люблю» — не то слово, пристрастился к ней, как алкоголик к рюмке. Это своего рода страсть. И не знаю, избавлюсь ли когда от нее.
— Вас часто подстерегают опасности?
Он кивнул головой.
— Да. Именно это меня и привлекает. И еще возможность поразмыслить. Как только мне в руки попадает какое-то дело, я, следуя примеру Шерлока Холмса, выдвигаю ряд гипотез. Из них и вырисовывается концепция следствия. А потом уже берусь за работу. Когда шеф поручил мне ваше дело, я должен сказать, очень им заинтересовался. Это дело вовсе не ординарное. На мой взгляд, под именем мисс Элизабет Норман скрывается весьма опасная особа.
— Вы так думаете? А чем же она опасна?
— Я еще не имею всех данных. Однако мне кажется, что здесь, может быть торговля наркотиками, контрабанда или еще нечто в таком роде. Люди, так часто меняющие место пребывания и фамилию, как правило, делают это не с добрыми намерениями.
— Мне тоже приходило такое в голову, — кивнула я. — А вы знаете, что она теперь в Варшаве?
— Ну конечно, — улыбнулся он. — Я приехал вчера вечером и в первую очередь взялся разыскивать эту женщину. Она живет в отеле «Бристоль», не так ли? Сегодня я постараюсь ее увидеть. Было бы очень хорошо каким-то образом обыскать ее вещи. Однако думаю, что она слишком осторожна, чтобы дать мне такую возможность.
