ненависть к режиму – короче говоря, отчаянная попытка этого наименее воинственного и наиболее измотанного войной народа выйти из бойни по собственному желанию – все это хорошо известно. Я мог бы в хронологическом порядке описать все встречи, конференции, инспекционные поездки и сцены взаимных обвинений, свидетелем которых стал в качестве переводчика в Шлосс-Клессхайме, в ставке фюрера, в Италии и в других местах, но от этого мое повествование стало бы слишком скучным.
Я считал и считаю до сих пор, что гораздо интереснее рассказать об игре в солдатики, которой увлекались оба диктатора – как вместе, так и порознь. Их любимым развлечением в мирное время было вспоминать о славных годах воинской службы, когда оба они дослужились до звания ефрейтора. Тогда они мнили себя Наполеонами и Цезарями; теперь же, когда в их подчинении оказались гигантские армии, решили, что их мечты воплотились в реальность. Особенно радовался Муссолини – он достиг желанной, но такой убогой цели: он всегда мечтал стать генералом и теперь, по крайней мере в своих глазах, он им стал.
Я хотел бы воспроизвести свои впечатления об «игре» этих двух ефрейторов, которые мне удалось сохранить в своих записях. Они были сделаны, когда я находился под непосредственным впечатлением событий тех дней, и представляют собой чисто литературные опыты. Но, несмотря на все свои недостатки, эти записи искренни и не приукрашены.
Первая из этих историй описывает совместную поездку двух диктаторов в Россию. Эта поездка продолжалась с 23 по 30 августа 1941 года. В то время оба они находились в зените славы и успеха. Я озаглавил ее «Александр плачет о недосягаемой луне».
«Над бескрайними лесами и голубыми вершинами Карпат, словно гигантские орлы, летели на восток железные птицы. Уютно устроившись в одном из «Кондоров» Гитлера, оба диктатора приближались к Украинскому театру боевых действий. Благодаря достижениям современной техники, позволявшей за несколько часов преодолеть около 15 тысяч километров, все пока шло гладко.
23 августа дуче сел в свой специальный поезд в Риччионе, бледный и еще не оправившийся после гибели своего любимого сына Бруно, который совсем недавно погиб в авиакатастрофе. В поезде, шедшем в ставку фюрера в Растенбурге, царила спокойная, непринужденная атмосфера. К неудовольствию Гитлера, Муссолини потратил уйму времени на осмотр еще дымившихся развалин крупнейшей русской крепости в Брест-Литовске, потребовав перевести несколько обгоревших писем русских солдат, отправленных по полевой почте и завернутых в красную, забрызганную кровью тряпку. Его итальянская натура прониклась сочувствием к судьбе молодых русских бойцов, которые умерли, прижимая к сердцу листки с вечными и общими для всех людей словами о любви. В такие моменты, когда Муссолини забывал о своем генеральском чине, он становился очень отзывчивым.
В конце дня фюрер и дуче сели в специальные поезда, на этот раз порознь, и отправились в Вишневу в Галиции, куда они прибыли 27 августа. Нежные склоны зеленых холмов, над которыми высились горы, и раскинувшиеся вокруг девственные леса ласкали взор. На отдых и ужин остановились в ветхой охотничьей избушке на пригорке, где нас приветствовали седобородые лесники с бакенбардами в стиле императора Франца-Иосифа. Эти места были когда-то любимыми охотничьими угодьями эрцгерцога Франца- Фердинанда, который часто наведывался сюда, чтобы предаться своей страсти – массовому убийству дичи. Боязливо выйдя из леса, чтобы попастись, олень с удивлением уставился своими нежными глазами на специальные поезда новых хозяев Европы, один из которых стоял внутри тоннеля, а другой – у ближайшего выхода из него.
На следующее утро длинная вереница машин доставила диктаторов и их свиты на аэродром в Кросно. Вылет был назначен на 5.30 утра. В такую рань многие невыспавшиеся итальянцы предпочли бы совсем отказаться от поездки на Украину, но Муссолини уже вновь превратился в ефрейтора-генерала, и по его властному приказу они погрузились в «Кондоры». Другу Адольфу тоже досталось «с царского стола». Устав от германских побед и завоеваний, но не имея своих, чтобы похвастаться, дуче обратился к истории Италии и вытащил на свет божий прославленного в боях Траяна. А поскольку полет проходил над землями, где воевали его легионы, то Гитлеру пришлось терпеливо выслушать отчет о сражениях, выигранных императором, который колонизировал территорию современной Румынии. За этим последовало описание чудес инженерной мысли, проявленных римскими легионерами при постройке знаменитого моста через Дунай в его нижнем течении – достижении, которое вряд ли можно было повторить сейчас, несмотря на всю современную технику. Гитлер упорно игнорировал намеки дуче на трудности, преследовавшие Траяна, когда враг, которого он разбил в открытом сражении, отступил в неприступные горы и перешел к активной и очень опасной партизанской войне, но новоиспеченного императора это не смутило.
Довольный, что его имперский монолог вызвал явное раздражение Гитлера, дуче стал просить, чтобы ему разрешили сесть за штурвал самолета – пример типично латинской безответственности, которая угрожала погубить весь Третий рейх, а заодно и мировое господство немцев. Напрасно Гитлер и его сметливые помощники пытались отговорить его от этой прихоти, напоминая о непредсказуемых шквалах, которыми славятся Бескиды и Карпаты. Личный пилот фюрера, очень встревоженный, пробормотал что-то об этих «чокнутых итальянцах», а потом добавил: «Разбивайтесь, если хотите». Наконец, после многочисленных предосторожностей, при содействии и под контролем всего немецкого экипажа, который окружил римского гостя со всех сторон, дуче уселся за штурвал. Даже в самом страшном кошмаре Адольф Гитлер не мог представить себе, что ему придется лететь над только что завоеванной Украиной в самолете, который будет пилотировать не кто иной, как итальянец, но он только молча сцепил зубы и про себя на чем свет стоит проклинал дуче до тех пор, пока машина благополучно не коснулась земли.
Длинная колонна машин с двумя диктаторами во главе отправилась в путь. Украинская степь с ее подсолнухами в человеческий рост, полями золотой пшеницы и белыми мазанками – все сразу вспомнили Толстого и Тургенева – проплывала мимо в ярком солнечном свете августовского дня. Стройные березки кланялись под вечным ветром, гулявшим над широкими и беззащитными просторами, а голубой горизонт вдали напоминал море. Это была незабываемая картина, которая оказала на двух завоевателей различное влияние. Дуче этот волшебный вид напомнил русскую литературу, которую он хорошо знал и высоко ценил, а Гитлер разразился яростной осуждающей тирадой. Особенно досталось книге Толстого «Война и мир», о которой фюрер отозвался с глубочайшим презрением, назвав ее неудачным образчиком коммунистической пропаганды. Гитлер так намучился, слушая рассказы о завоеваниях императора Траяна, а также во время упражнений своего друга в летном деле, что уже не мог себя сдерживать. Он вкратце описал будущее положение России и Украины под властью Германии: не допускающая никаких побегов рабовладельческая система под надзором местных, районных и региональных администраторов, наделенных безграничными полномочиями, по сравнению с которыми царский режим покажется жителям потерянным раем. Но больше всего германский царь возмущался безобразными дорогами и плохо возделанными полями. Он предложил привезти сюда нескольких немецких коммунистов, чтобы они воочию убедились, как сильно их российские идолы изгадили свою землю. Гнев фюрера не смягчился даже тогда, когда из убогих полуразрушенных деревень явились светловолосые украинские девушки, чтобы преподнести завоевателям кукурузные зерна, зато его друг принял эти дары с явным удовольствием, бросая довольные взгляды на девичьи фигуры, которые полностью соответствовали латинским понятиям о красоте.
За диктаторами, как два молчаливых бога войны, следовали фельдмаршалы фон Рундштедт и Мессе. Последний являлся командующим Итальянским корпусом в России. А уж за ними двигались многочисленные члены германо-итальянской свиты.
Когда кавалькада машин сделала поворот, монолог Гитлера был неожиданно прерван – его слова потонули в буре приветствий, раздававшихся со всех сторон. Лицо Муссолини просияло. Вот они, наконец, его собственные войска – даже если их отправили в Россию из пропагандистских соображений. Мимо вытянувшейся в струнку фигуры своего императора проходили моторизованные подразделения всех типов. Казалось, вернулись славные дни Траяна, только вот вместо облаченных в тяжелые доспехи легионеров на ревущих мотоциклах проезжали берсальеры с развевающимися по ветру перьями на стальных шлемах.
Впервые за свою тысячелетнюю историю неподвижная золотая украинская степь зазвенела радостными криками: «Дуче!» В ту пору сыновья юга еще верили в победу, и каждый из них представлял себе, какой жаркий прием устроят ему дома еще до того, как наступит русская зима.
Я полагаю, это был самый радостный момент, который Муссолини испытал во время Второй мировой войны. Как бывшему ефрейтору берсальеров, ему конечно же страстно хотелось взгромоздиться на мотоцикл и прокатиться со своими солдатами, и ни Гитлер, ни его штаб ничуть не удивились бы этому. Они
