Глаза ее расширились, и Сейбл почувствовала слабый проблеск надежды, зародившейся в ее сердце. Улыбка искривила его губы.
– Когда я понял, что ты – совсем не та преступная особа, которая пытается обобрать Брента, я стал копать глубже… Тебе известно имя мисс Попхэм?
Ее изумленный взгляд наткнулся на спокойный взгляд его серых глаз.
– Да… конечно. Она жила в соседней квартире и была очень добра ко мне. И она стала второй жертвой Дерека.
– Возможно, она узнала о моем расследовании и пыталась связаться со мной. – Он смотрел на нее с холодной задумчивостью.
Оцепенев, Сейбл произнесла:
– Я думала, что она умерла…
Он сухо рассмеялся:
– Это не так. Она живет в доме престарелых в Напьере.
Сейбл вскинула голову:
– И что… что она сказала?
– Ничего, я с ней не говорил.
Сейбл, словно в тумане, огляделась вокруг, увидела стул и опустилась на него. Она едва могла говорить.
– Почему?
Он налил ей стакан воды.
– Вот, выпей.
И, когда она выпила полстакана, Кейн сказал:
– Не знаю точно, когда я понял, что ошибался насчет тебя. – Не меняя тона, он продолжал: – Мне кажется, что если бы я не возжелал тебя с первого взгляда так страстно, что едва мог справиться с собой, то отнесся бы ко всему этому более разумно. – Он помедлил, затем размеренно продолжал: – Мои родители жили как кошка с собакой. Они обожали друг друга и никого больше не замечали вокруг, но были не в силах жить счастливо вместе. Я вырос в атмосфере постоянных ссор. И когда стал взрослым и подумал о женитьбе, то решил, что никогда не буду жить так, как они.
Сейбл, судорожно сглотнув комок в горле, произнесла срывающимся голосом:
– Да, я понимаю.
В улыбке его явственно читалась горькая самоирония.
– Я намеренно выбирал спокойных и невозмутимых любовниц, которые не предъявляли ко мне никаких требований. А затем в мою жизнь ворвалась ты, и я захотел тебя так же страстно, как и презирал, поэтому использовал твои прошлые предполагаемые грехи для того, чтобы не признавать правды.
– Правды? – выдохнула Сейбл, и сердце ее застучало где-то в ушах.
Но даже тогда она не поверила, не могла поверить… ему.
– Я люблю тебя, – сказал Кейн без всякого выражения. Глаза его сузились. – Ни один разумный человек не верит в любовь с первого взгляда, но это случается. – Сейбл молчала, не сводя с него глаз, и тогда он медленно произнес: – А теперь тебе следует сказать мне, что ты не хочешь меня, потому что я – самый худший мужчина на свете.
Запинаясь, она проговорила:
– Можем ли мы поверить в это? – и разрыдалась.
Его руки обняли ее – теплые, сильные, несущие защиту и безопасность, а она всхлипывала на его груди.
– Я не знаю… Я так счастлива, но теперь… я не могу…
– Ш-ш-ш… – Голос его был низким и странно прерывистым. – Только скажи, ты любишь меня?
– Конечно, люблю!
Кейн глубоко вздохнул. Она подняла глаза и встретила его взгляд. В нем была такая надежда, что сердце ее сжалось.
– Надеюсь на это, – сказал он, доставая носовой платок. – Вот, возьми, иначе ты промочишь меня. – Но когда в ответ Сейбл еще сильнее расплакалась, он ласково сказал: – Я люблю тебя всей душой, всем сердцем, но я больше никогда не скажу тебе это, если ты будешь так реагировать. Твои слезы разрывают мое сердце.
– Я н-не м-могу остановиться, – зарыдала она, хватая платок и пытаясь вытереть слезы. – Я никогда не плачу. Не знаю, как это тебе доказать, но я очень люблю тебя.
– Мне и не нужны твои доказательства, – покачал он головой, взяв из ее рук платок и нежно вытирая ей слезы. – Я пытаюсь тебе сказать, что я безоговорочно верю в то, что ты не имеешь отношения к этому грязному делу.
Подняв Сейбл на руки, Кейн отнес ее на диван, лег сам и прижал ее к себе.
Долгое время они так и лежали обнявшись, и вскоре его близость, его нежность успокоили Сейбл настолько, что она осмелилась спросить:
– Почему ты позвал Брента?
Кейн ответил не сразу, и снова она, подняв глаза, увидела во взгляде этого властного мужчины смятение.
Губы его искривились.
– Наверное, я ревновал. – Его широкие плечи напряглись, когда он продолжал: – Да, ревновал. Это для меня – новое чувство, и я его сразу не распознал, но мне надо было избавиться от него, а для этого я должен был увидеть вас вместе, чтобы убедиться, что ты испытываешь к Бренту лишь дружеские чувства.
– И ты убедился?
Приподняв ее за подбородок, он взглянул ей в глаза, и голос его был глубоким и уверенным.
– Я убедился.
– Тогда почему ты так воспротивился моему отъезду?
Глаза его потемнели.
– Не мог тебя потерять. И я отреагировал не думая.
Но ей надо было знать больше.
– Кейн, что заставило тебя поверить мне? Ты был убежден, что я – отъявленная мошенница, почему ты изменил свое мнение?
На мгновение закрыв глаза, он снова открыл их, и в них мелькнул веселый блеск.
– На самом деле я начал верить в то, что ты невиновна, уже в первый раз, когда мы занимались любовью.
Глаза ее расширились до невероятных размеров.
– Ты хочешь сказать, что я не могла быть шантажисткой, потому что оказалась хороша в постели? – требовательно спросила Сейбл, не в силах понять, пришла ли она в восторг или в ярость.
Она рассмеялся и поцеловал ее.
– Ты была так открыта, так великодушна, что отдала мне всю себя, без всяких условий. И когда ты взорвалась в моих руках, я почувствовал, как ты была потрясена. Я понял, что ты никогда еще не испытывала оргазм, и это было для тебя совершенно неожиданно.
Глаза ее потемнели.
– Это было прекрасно, – сказала она тихо. – Но ведь это не имеет отношения к моему моральному облику.
– Шантаж – это отвратительное преступление, и я не мог связать его с женщиной, которая так полно раскрылась в моих объятиях. Когда мы занимались любовью, ты не проявляла никакого притворства, никакой ложной стыдливости – ты была полностью моя. Ты отдалась мне без оглядки – открыто, с честным и чистым сердцем.
– Да, – словно во сне, произнесла она.
С иронией Кейн продолжал:
– Но этого я не мог сказать о самом себе. И мне потребовалось время, чтобы признать: это ощущение небывалой правильности – я не могу описать его другими словами – было искренним и сильным. Мне даже
