Пьеттен сидел на руках у Ллауры, совсем проснувшись с наступлением темноты.
Позже Кавинант узнал, что стая насчитывала пятнадцать огромных желтых волков. Их плечи были на уровне пояса человека, у них были массивные челюсти с кривыми острыми клыками и желтые голодные глаза. Они шли по следу ранихина-жеребенка, единственной защитой которого была его мать. В легендах ранихийцев говорилось, что дыхание крешей было достаточно горячим, чтобы опалять землю, и везде, где они прошли, оставались следы страдающей травы. Но единственное, что видел Кавинант сейчас, — приближающаяся темнота, которая с каждой минутой становилась все гуще.
Потом ему показалось, что в хвосте стаи произошло короткое замешательство, а после того, как волки двинулись дальше, на земле как будто осталось что-то едва различимое — две или три неподвижные точки.
Стая снова завертелась. На этот раз тишину нарушило несколько коротких завываний удивления и страха. Раздавшееся затем резкое рычание внезапно замолкло. В следующий миг стая ринулась прямо в сторону отряда, оставив позади еще пять точек. Но теперь Кавинант был уверен, что эти точки — мертвые волки.
Еще три креша упали на землю. Теперь он уже мог рассмотреть три фигуры, отскочившие от мертвых и бросившиеся вдогонку остальным.
Они исчезли в тени у подножия холма. Из тьмы донеслись звуки борьбы — яростное рычание, лязг челюстей, упустивших добычу, и треск костей.
Потом вновь наступила тишина. Из тьмы не раздавалось ни звука.
Чувства людей обострились, поскольку они ничего не видели — тень достигала почти до самого гребня холма, на котором они стояли.
Внезапно они услышали звук неистового бега. Он приближался прямо к ним.
Протхолл прыгнул вперед. Он поднял посох и голубое пламя рванулось из его наконечника. Внезапный свет озарил одинокого волка, бросившегося на него с ненавистью в глазах.
Тьювор очутился рядом с Протхоллом на миг раньше, чем великан. Но Морестранственник вышел вперед, чтобы ответить на вызов волка.
Потом, неожиданно для всех, шнуроносящая Грейс выросла прямо перед мордой креша. Ее движения были такими точными, словно она исполняла танец. Быстрым рывком она сняла с талии шнурок, не двигаясь с места. Когда креш прыгнул на нее, она захлестнула петлю вокруг его шеи и аккуратно отошла в сторону, развернувшись, чтобы тверже стоять на ногах. Сила волчьего прыжка, затянувшая петлю, сломала ему шею. Рывок сбил Грейс с ног, но она легко перекатилась на бок, удерживая натяжение шнурка, и встала в такую позу, чтобы сразу прикончить креша, если тот проявит признаки жизни.
Дозор встретил ее действия низким гулом восхищенных голосов. Она посмотрела на них и робко улыбнулась. Потом она повернулась, чтобы приветствовать других шнуроносящих, выскочивших из тени холма. Они были целы и невредимы. Все волки были мертвы.
Опустив посох, Протхолл отвесил шнуроносящим поклон на манер ранихийцев. — Неплохо сработано, — сказал он.
Они поклонились в ответ.
Когда он погасил пламя посоха, вершина холма вновь погрузилась в красную тьму. В кровавом свете всадники начали возвращаться к лошадям. Но Баннор подошел к мертвому волку и снял с его шеи шнурок Грейс. Взяв за концы и натянув его своими сильными руками, он сказал:
— Хорошее оружие.
Голос его был как всегда до странного бесстрастным.
— С его помощью ранихийцы совершали великие дела в те дни, когда Высокий Лорд Кевин в открытую боролся с Порчей.
Что-то в голосе напомнило Кавинанту, что Стражи Крови были живыми людьми, которые более чем два тысячелетия не знали женщин.
Затем, под влиянием странного порыва, Баннор напряг мышцы, и шнурок порвался. Слегка пожав плечами, он бросил обрывки на мертвого креша. Его движение несло в себе законченность порицания. Не взглянув на шнуроносящую Грейс, он сошел с гребня холма, чтобы сесть верхом на ранихина, избравшего его.
Глава 19
Выбор Кольценосца
Шнуроносящий Руста известил Протхолла о том, что, согласно традиции ранихийцев, убитые преследователи ранихинов оставлены стервятникам. Ранихийцы не желали оказывать честь крешам или оскорблять землю, закапывая их, а сжечь трупы означало подвергнуть равнины угрозе степного пожара. Поэтому всадники смогут отдыхать, как только лошади окажутся вне досягаемости запаха смерти. Шнуроносящий повел отряд снова на юг и, пройдя примерно лигу, остановился, убедившись, что ночной ветер не донесет тревожного запаха до животных. Отряд разбил лагерь.
Кавинант спал беспокойно, просыпаясь то и дело с таким ощущением, будто ему в живот упирается наконечник копья. И когда наступил рассвет, он ощутил внутри такую пустоту, словно провел всю ночь в попытках нанести ответный удар голоду. И когда его нос снова почувствовал притягательный запах ядовитой аманибхавам, глаза наполнились слезами, словно его ударили. Он сомневался, что сможет еще долго оставаться на ногах. Но ответа, которого он ждал, он так и не получил. Он не находил в себе никакого озарения, и зеленый узор Мшистого Леса на его платье казался непонятным. Верный инстинкт подсказывал ему, что он сможет найти то, чего ему не хватало, лишь только если останется голоден. Когда его попутчики поели и были готовы к походу, он по инерции забрался на Дьюру и двинулся вперед вместе со всеми. Время от времени по щекам у него текли слезы, но он не плакал.
Он чувствовал себя переполненным страстью, но не мог выплеснуть ее. Проказа не позволяла ему сделать это.
Словно в противоположность холодному пеплу его настроения, день был приветливый, полный яркого, безоблачного солнца и теплого южного ветра, глубокого неба и невысоких холмов. Вскоре отряд полностью
