Зато я не знаю, — сказал он грубо. — Какое ему дело до Высокого Лорда?
— Ох, вомарк, — сказала Терас печально. — Он не скажет мне спасибо за то, что я говорю об этом. Я…
Острый взгляд Морэма заставил ее замолчать. Трой повернулся к Морэму, но Лорд не встретил его взгляд своим.
— Перед тем, как… как Юр-Лорд Кавинант первый раз был вызван в Страну, — сказал Морэм осторожно. — Триок любил дочь Трелла и Этиаран.
Трой едва сдержал восклицание. Он хотел проклясть Кавинанта. Казалось, нет конца горю, которое принес этот Неверящий. Но он взял себя в руки ради хозяев дома. Он едва слышал, как Морэм спросил:
— С дочерью Трелла все в порядке? Могу ли я как-то помочь ей?
— Нет, Лорд, — ответила Терас. — Здоровье ее тела крепко, но мозг ее непонятен. Она всегда верила, что Неверящий вернется за ней. Она спрашивала круг старейшин… спрашивала разрешения выйти за него замуж. Мы не можем найти такого Целителя, который мог бы излечить эту болезнь. Я боюсь, что вы только обратите ее мысли снова к нему.
Морэм принял ее решение угрюмо.
— Извините. Эта неудача печалит меня. Но Лорды знают только одного Целителя-Освободившегося с силой, достаточной для такой нужды — и она оставила свой дом и покинула всех нас сорок лет назад, перед сражением у настволья Парящее. Это вынуждает нас быть такими скромными перед такой нуждой.
Его слова оставили за собой покров тишины. На какое-то время он уставился тупым взглядом на свои сжатые руки. Но затем, отрываясь от своих видений, сказал:
— Старейшины, как вы отнеслись к возможности войны? Вы приготовились?
— Да, Лорд, — ответила одна из женщин. — У нас мало причин бояться, что наши дома смогут разрушить, поэтому мы просто спрячемся в горах, если война придет сюда. Мы заготовили там запасы еды на случай этой нужды. С гор мы изведем любого, кто захватит подкаменье Мифиль.
Морэм кивнул, и через мгновение Терас сказала:
— Лорд, вомарк, вы проведете эту ночь с нами? Вы окажете нам честь предложить кровати для вас? И, может быть, вы выступите перед собранием жителей?
— Нет, — сказал Трой резко. Затем, ощущая свою невежливость, смягчил свой тон. — Спасибо, но нет. Мне нужно добраться как можно скорее до Смотровой.
— Что вы сможете там увидеть? Ночь темна. Вы можете поспать здесь в комфорте и взобраться на Смотровую Кевина перед утром.
Но Трой был непреклонен. Его злость на Кавинанта еще более увеличила его нетерпение. У него было сильное предчувствие осложнений, неминуемого кризиса. Вежливость Лорда Морэма, твердость его ответов вскоре убедили жителей подкаменья, что это решение было необходимым, и через короткое время он и Трой были уже в пути. Они приняли чашу со светящимися камнями от старейшины, чтобы освещать себе дорогу, оставили всех Стражей Крови, кроме Террела и Руэла, присматривать за ранихинами и наблюдать за долиной, затем быстро поскакали вдоль реки Мифиль в ночь.
Трой ничего не видел вокруг от слабого света гравия, но когда он был уверен, что находится уже вне подкаменья, он сказал Морэму. — Ты знал о Триоке до сегодняшнего вечера. Почему ты не сказал мне?
— Я не знал степень его горя. И зачем было обременять тебя? И все же, сейчас в моем сердце, что я обошелся с ним неверно. Мне следовало говорить с ним более открыто и более доверять его словам. Моя осторожность только увеличила его боль.
Трой придерживался другого мнения. — Тебе вовсе не нужно быть осторожным со всеми по отношению к этому ублюдку Кавинанту.
Но Морэм не ответил, в тишине продолжая свой путь. По долине они пробрались в южную сторону, к подножию окружающих гор. Затем, поднимаясь, вдвое дальше в северную сторону, к восточным склонам. В гористой местности тропа стала трудной. Террел вел Лорда Морэма, а Трой следовал за ними, подталкиваемый со спины с Руэлом. Пока они поднимались, он не видел ничего вокруг себя. Только свечение чаши с гравием проступало для него темным пятном, но постепенно он стал ощущать изменения в воздухе. Теплая осенняя ночь Южных Равнин стала холоднее, загадочнее.
Это заставило его сердце колотиться тяжелее. Еще через некоторое время, поднявшись еще на пару тысяч футов, он понял, что шел по горам, на которых уже выпал первый зимний снег. Вскоре после этого он и его спутники перестали карабкаться вверх по склонам, а стали пробираться через трещины, расщелины и скрытые долины. Когда они снова достигли открытого пространства, они находились на выступе утеса, двигаясь в восточном направлении под огромной неясно вырисовывающейся вершиной. Этот утес привел их к основанию длинного немного наклонного каменного шпиля Смотровой. Затем, карабкаясь на открытом пространстве по склону горы, как одинокие мечтательные странники, они поднялись к лестнице, обвивающей этот шпиль. После следующих пятисот шагов они оказались на окруженной парапетом площадке Смотровой Кевина.
Трой осторожно прошелся по полу Смотровой и уселся, оперев спину на окружавший площадку парапет. По описаниям он знал, что находился на вершине шпиля, возвышавшегося на четыре тысячи футов над предгорьями Гряды, и он не хотел давать своей слепоте возможность подвести его. Даже сидя, оперевшись спиной о твердый камень, он испытывал сильное ощущение нахождения на краю бездны. Его восприятие окружающего мучительно чувствовало отсутствие некоторых удобств, ограниченности стенами или границами. Это было подобно тому, чтобы остаться покинутым всеми на волю необъятных небес, и он реагировал на это как слепой человек — со страхом и с убежденностью в неизлечимости изоляции. Он поставил чашу с гравием на камень перед собой, так что мог хотя бы слабо видеть своих трех спутников. Затем, раскинув руки, оперся ими о камень за своей спиной, как бы удерживая себя от падения.
Легкий бриз подул на Смотровую с юга, от возвышавшихся там гор, и в воздухе повеяло приближением зимы, что вынудило Троя поежиться. Когда в темноте миновала полночь, он начал беседу с Морэмом, поговорить хотя бы о чем-то, чтобы поддержать бодрость звуком своего голоса. Сейчас ощущение подвешенности, окруженности пустотой напомнило ему последние моменты в том мире, который Кавинант настойчиво именовал «реальный» — когда его дом был охвачен пламенем, опаляющим его ослабевающие пальцы, держащиеся за подоконник, и долгое падение вниз, к ожидавшему далеко внизу асфальту.
Он возбужденно рассказывал о том мире до тех пор, пока яркость воспоминаний не уменьшилась. Затем сказал:
— Друг Морэм, напомни мне… напомни мне сказать тебе как-нибудь, как благодарен я тебе за все. — Ему было затруднительно говорить такое вслух. Но эти ощущения были слишком важны, чтобы оставаться невысказанными. — Ты и Елена, и Кеан, и Аморин — вы все очень дороги мне. И Боевая Стража — я думаю, что охотно прыгнул бы отсюда вниз, если бы это было нужно Боевой Страже.
Он снова замолчал. Время шло. Несмотря на то, что он дрожал от холодного ветра, течение его мыслей было плавно. Он пытался перебросить свои размышления на предстоящую битву, но неизвестное видение ожидаемого восхода занимало все его сознание, приводя в беспорядок все его планы и ожидания. А вокруг него глухая ночь оставалась неизменной, как непроглядная, хаотичная тьма. Трою было необходимо знать, против чего он сейчас стоит. Ему показалось, что он слышит на расстоянии неясный топот копыт. Но никто из его спутников не отреагировал на это, так что он не мог быть уверен, что действительно что-то слышал. Ему надо было отвлечься. Полуобернувшись к Морэму, он проворчал:
— Ненавижу рассветы. Я могу справиться с ночами. Они хранят меня — в них я имею хоть какой-то опыт. Но рассветы! Я не могу стоять, ожидая того, что я смогу видеть. — Затем резко спросил:
— Небо ясное?
— Ясное, — тихо сказал Морэм. Трой обвел взглядом местность. Через мгновение он смог расслабиться.
Смотровую снова окружила тишина. Ожидание продолжалось. Мало-помалу озноб Троя усилился. Камень, к которому он прислонил, оставался холодным, непроницаемым к теплу его тела. Он хотел встать и немного пройтись по Смотровой, но не отваживался. Морэм, Руэл и Террел стояли возле него как каменные изваяния. Спустя какое-то время он не смог уже дольше сдерживать себя от того, чтобы спросить Лорда, получал ли он какие-нибудь вести от Елены:
— Пыталась ли Лорд Елена связаться с тобой? Что она сейчас делает?
— Нет, вомарк, — ответил Морэм. — У Высокого Лорда нет с собой прута ломильялора.
